Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 2

В. Гомулка с подачи некоторых лиц из своего окружения воспринял взрыв недовольства как результат подрывной работы «сионистов», действующих в согласии с «враждебными центрами» за рубежом (Ватиканом, «западногерманскими реваншистами», радио «Свободная Европа», парижским журналом «Культура» и т.д.). Вследствие этого «антисионистская кампания» начала приобретать явные черты «охоты на ведьм», направленной против евреев (безотносительно их лояльности существующему строю) и фрондирующей интеллигенции. С санкции верхов в прессе открыто муссировались имена бывших высокопоставленных партфункционеров еврейского происхождения, которых называли «политическими банкротами» и обвиняли в стремлении на волне акций протеста вернуться во власть. Кадровая чистка в одной лишь Варшаве затронула более 770 человек, включая членов Политбюро и министров, ушли либо были передвинуты на менее значимые посты ранее очень влиятельные политики Э. Охаб, М. Спыхальский, А. Рапацкий, Е. Альбрехт. Чистка затронула и армию (были отправлены в отставку или запас около 2 тыс. офицеров, в том числе 17 генералов). Правда, уже в мае 1968 г. Гомулка дал задний ход «антисионистской кампании», почувствовав, что она начинает выходить из-под контроля. Был отстранен от власти ряд наиболее одиозных ее инициаторов, и в том числе неформальный вождь «партизан» М. Мочар, умело направлявший настроения первого секретаря. Он не только не был избран, вопреки ожиданиям, в Политбюро, но и потерял пост министра внутренних дел. Цензура предписала СМИ перестать указывать на национальную принадлежность лиц, участвовавших в мартовских выступлениях или снятых со своих постов. Как бы то ни было, вследствие политико-идеологической травли в 1967-1969 гг. страну покинули более 15 тыс. граждан, немалую долю среди них составили представители интеллигенции.

Мартовские волнения заставили Гомулку по-иному взглянуть на Пражскую весну, к которой он поначалу относился благожелательно (считая давно назревшей отставку сталиниста А. Новотного). Разгул свободомыслия в соседней стране, перекинувшийся в Польшу, обострил в нем старый страх перед западногерманским реваншизмом. Первый секретарь ЦК ПОРП начал опасаться, что в Чехословакии случится «мирная контрреволюция», в результате которой страна выйдет из ОВД, и тогда Польша, чьи западные границы пока еще не были признаны ФРГ, окажется, как это было в 1939 г., под ударом. В этих условиях будет «делом техники» для ФРГ отторгнуть от взбаламученной «сионистами» Польши западные земли, перешедшие к ней после войны (перспективы существования ГДР в этой ситуации польский лидер, очевидно, не считал слишком радужными). Из страха перед потенциальной германской угрозой Гомулка быстро пришел к мысли, что необходимо силовое подавление чехословацких реформ, считая это обязательной мерой для защиты национальных интересов своей страны. В этом духе он настойчиво воздействовал на советскую верхушку, выступая с апокалиптическими прогнозами.

В отличие от В. Гомулки, переживавшего острый кризис доверия в 1968 г., венгерский лидер Я. Кадар, напротив, чувствовал себя весьма уверенно, вознесшись к этому времени на пик своей популярности в стране, что было во многом обусловлено реально начатыми реформами, направленными на рационализацию экономического механизма. Внимательно наблюдая за Пражской весной, с приходом А. Дубчека он резонно связывал укрепление в руководстве КПЧ тех сил, которые с пониманием отнесутся к венгерским реформам и выступят в роли их союзников в рамках СЭВ. Поддерживая экономическую составляющую чехословацких реформ, Кадар, сохранявший верность базовым большевистским принципам, в то же время предостерегал лидеров соседней страны от утраты контроля за ходом событий, от далеко идущих политических нововведений, способных ослабить, а тем более поставить под угрозу руководящую роль правящей компартии. Вместе с тем в Будапеште осознавали, что полный крах Пражской весны нанесет удар и по осуществлению планов венгерских реформ, а потому отдавали несомненное предпочтение политическому разрешению конфликта между Прагой и Москвой. Летом 1968 г. Я. Кадар даже пытался, впрочем безуспешно, выступить в роли посредника (редкий случай, когда кадаровская Венгрия взяла на себя столь активную роль во внешней политике). Правда, начиная с конца июня (после публикации в Чехословакии программного документа внепартийной оппозиции «2000 слов» и прозвучавших в чешской прессе призывов к реабилитации И. Надя) ситуация в соседней стране стала вызывать у венгерского лидера гораздо большую озабоченность излишней, по его мнению, уступчивостью руководства КПЧ зарождавшейся оппозиции.

Пражские события весны 1968 г. Подпись в архивной картотеке гласит «Группа хулиганов на одной из улиц Праги». РГАКФД