Мир животных: Млекопитающие, или звери

Но это не тихоход какой-нибудь вроде дикобраза. В местах с редкой растительностью, чтобы унять голод, надо преодолеть не километр, а больше. Долгоног на это способен. Как стальная пружина подскочил на длинных задних — прыг! И трех метров пути как не бывало. И вперед, прыжок за прыжком. Наблюдатель может усомниться, уж не в Австралии ли он: очень похожи прыжки долгонога, да и сам он, на кенгуру. Прыг да прыг… А когда торопится, например если кто за ним гонится, прыжки уже пятиметровые. Не бег — полет! Раньше думали, что он не пьет. Лишь недавно проследили, что пить он ходит, да порой за 32 километра!

Есть среди грызунов, жителей пустынь, такие, кто действительно может совсем не пить. Например, американские кенгуровые крысы, похожие на тушканчиков.

В Индии, в Международном институте по изучению и освоению пустынь, в опытах над песчанками установили что и эти похожие на крыс зверьки (но из семейства хомяков и с волосатыми а не голыми, как у крыс, хвостами) выживают на одном сухом пайке в среднем по 16 месяцев. А ведь некоторые из них умирают естественной смертью в двухлетнем возрасте.

Собственно, песчанки здесь упомянуты не просто к слову. Это большой с десятью — тридцатью видами (из которых в СССР восемь) и множеством подвидов североамериканский и азиатский род подлинных победителей пустынь и полупустынь. Должен предупредить читателя, что, невзирая на все интересные сведения, которыми мы обязаны песчанкам, в рассказе о них трудно сохранить доброжелательный тон. Ибо эти жители пустынь — варвары. Точнее говоря, вредители. Песчанки расхищают сельскохозяйственные культуры, подрывают полотна железных дорог и рушат берега арыков, чем вызывают праведный и опасный человеческий гнев, подкапываются под корни кандыма, черкеза и акации и ведут пустыню к горькой бедности и бесплодию.

Но не копать эти зверьки не могут: под палящим солнцем, при сорокаградусной плюсовой температуре они погибают через несколько часов. Поэтому песчанка, да и не только она, суслик тоже, если выпустить его из клетки на волю в пустыню, не побежит прочь сломя голову, как почти всякий освобожденный зверь, а сразу же, выбрав где-нибудь невдалеке подходящее местечко, будет закапываться. Внизу спасение. На полуметровой глубине песок нередко уже влажный. Здесь ровная, почти без суточных колебаний, пригодная для жизни температура.

Если по справедливости, то всех песчанок вредными не назовешь. Одни из них слишком малочисленны, другие или роют мало, или живут в каменистых местах, иногда в старых развалинах.

По-настоящему вредна монгольская, или когтистая, песчанка, которая роет хоть и неглубоко, но денно и нощно и там, где не надо: в кюветах, под насыпями, под разными земляными постройками. Полуденная песчанка, приспособившаяся жить в едва закрепленных песках — прямо скажем, на горе этим пескам, — тоже роет много.

Однако приоритет в этом деле принадлежит по праву большой песчанке, или, как ее с лаской и не без сарказма называют, «заманчик». Этот зверек крупнее всех остальных песчанок. Заманчики — убежденные «урбанисты». На бугристых песчаных склонах, по балкам строят они настоящие подземные многоэтажные города. На двух-трех гектарах сотни входов, а внизу — бесчисленные коридоры, большие залы по нескольку метров длиной и сантиметров двадцать пять высотой, словно залы заседаний. Иногда поселения заманчиков, подобно бесконечным станицам наших южных областей, растянуты на многие километры.

Оттуда совершаются набеги. Среди бела дня. В любое время года. Почти в любую погоду. Заманчики подрывают корни бесценного для пустыни саксаула, да и всем другим растениям приходится плохо. Особое лакомство для маленьких грабителей — молодые ветки. Они срезают их, ловко взбираясь на кусты и деревья на высоту до трех метров. Запасают веточный корм, пряча его в подземных хранилищах или складывая, как сено, в стога. Да и сено запасают обычно в подземельях.