Мировая революция. Воспоминания

В Европе, особенно в Германии и в Австрии, часто полемизируют с «американизмом», как бы с односторонним механическим и материалистическим взглядом на мир; указывают на могущество доллара, на недостаток политического и государственного чувства, на недостаток науки и образованности – это односторонние, чрезмерные обвинения, особенно не обоснованные с немецкой точки зрения. Как будто в Германии не завладел всем механизмом механизм военный, милитаристический, государственный! Материализм в Германии праздновал триумфы в философии и в практической жизни, а немецкая наука и философия подчинились прусскому пангерманистическому насилию! Что члены царствующих европейских родов и дворяне всех государств выискивали американских долларовых принцесс, всем известно, – в готском альманахе есть тому много доказательств; что эти люди не могут симпатизировать американскому гуманизму, совершенно невоенному, можно легко понять. Если ж это приводится как доказательство против американского демократизма, то то же должно быть приведено и против европейского аристократизма. Мне лично американская культура симпатична, думаю, что она симпатична и нашим переселенцам, т. е. значительной части народа. В Америке можно и должно учиться не только механике, но и любви к свободе и индивидуальной самостоятельности; республиканская, политическая свобода является матерью той особой американской наивности открытого обращения людей, как в обществе, так и в политике и в экономике. Идеал гуманности практически осуществляется в образцовых госпиталях (уход!), в Америке развилось благотворительное и щедрое употребление денег и т. д. – Америка во многом развивает прекрасные примеры культуры будущего.

Не хочу и не могу утверждать, что в Америке нет теневых сторон и что там нет тяжелых проблем. В литературе борьба с устаревшими формами пуританизма, его ограниченностью и упрямством ведется уже давно (Хоуторн и The Scarlet Letter, 1850, – и это уже не первое нападение), также ведется борьба с американским пошехонством малых и больших городов и областей. Младшее поколение критиков борется с недостатком национального чувствования искусства всех родов и с непониманием социального и социалистического мышления, с типизацией и стандартизацией всей духовной и культурной жизни вообще. Из того, что американский философ Болдуин с особой силой защищает первенство эстетического сознания («панкализм») следует, что как раз этого чувства в американской жизни нет.

В литературе можно изучить возникновение и развитие декадентства; целый ряд писателей этим занимается, между ними и известная, принадлежащая к старшему поколению писательница м-с Вортон. Иногда и в наших газетах можно прочесть известия о вытравлениях плода (аборт), как ремесла, об огромном количестве разводов и т. д. Над американским декадансом размышляют: во Франции для декаданса есть одна огромная причина – милитаризм, Франция во время своих войн и революции изошла кровью, ослабела; наоборот, Америка страна без войска, милитаризма, страна богатая, именно из-за богатства и мира чахнет. Если еще говорят об Америке как о молодой стране, то нужно подчеркнуть, что Америка вовсе не молода, а нова – ее обитатели приходят из старой Европы и истощаются вследствие своей пионерской энергии. В Европе упадок приписывается перенаселенности и его влиянию – в Америке мало жителей и все же есть признаки декаданса! Кто знает, как действует эта смесь народов (great melting pot – говорят американцы об Америке) не только морально, но и биологически. Нервность и психоз весьма расширены и количество самоубийств повышается, как и в Европе. Особенно указывают на нервность – я бы скорее сказал: нервничанье американских женщин.

Я был несколько paз в Балтиморе и посетил могилу По: декадент; напрашивается сравнение с Бодлером, хотя между ними значительная разница: у По нет в такой мере нервной сексуальности. Мне приходила мысль также о Достоевском, тоже, конечно, декаденте, я размышлял о том, что в «новом» и «свежем» американском и русском мире мы находим то же, что нам дает и «старая» Франция, – нужно будет основательно пересмотреть обычную классификацию народов.

За всеми этими и иными американскими вопросами я следил постоянно с большим интересом также в изящной литературе. У меня завявались близкие и интимные отношения с Америкой в то время (1877), когда начал выявляться особый американский реализм, а с ним и вообще новые течения: разрыв среди народа из-за Гражданской войны был валечен и до известной степени преодолен, так что единение и сила стали обнаруживаться в критическом и реалистическом сознавании собственной американской основы и американизма.