Мировая революция. Воспоминания

Считаясь с самого начала с разделением Австрии и Венгрии, я не забывал о малорусской территории в Венгрии и о судьбе ее после развала Венгрии. Значение края каждому ясно: он находится в соседстве с остальными территориями, населенными малорусским народом, с румынами, мадьярами и нами (словаками; на малорусские части Словакии словацкие писатели давно обратили внимание). Пока Россия побеждала, нужно было принимать в соображение, не будет ли она притязать на Подкарпатскую Русь, тем более что она сейчас же оккупировала Восточную Галицию; однако тогда Россия еще считалась с тем, что мадьяры могут выступить против Австрии, а потому в этом вопросе у нее не было определенного плана. На это, как и на особое мадьярофильство официальной России, я уже указывал. Союзникам не было желательно, чтобы русские перешли на южную сторону Карпат; об этом может дать интересные сведения уже из эпохи мирных конференций д-р Бенеш. То, что Россия проиграла, дало возможность присоединить Подкарпатскую Русь к нашей республике. Вначале это было, конечно, лишь тайным сердечным желанием. В России, особенно же на Украине, я должен был заняться этим планом, потому что украинские вожди рассуждали со мной о будущем всех малорусских частей, находящихся вне России. Против присоединения Подкарпатской Руси к нам они не имели возражений.

В Соединенных Штатах есть значительное количество переселенцев из числа венгерских малороссов. Скоро встретился я и с ними, так как они были знакомы с тамошними словаками и чехами. Они вступили в Среднеевропейскую унию и были представлены д-ром Жатковичем. Первые предложения от лица русин мне сделал Пачута; он был в сношении с нашими словаками и представлял русофильское, отчасти даже православное направление. Д-р Жаткович был представителем большой части малороссов, тех, которые были организованы церковно и были преданными католиками, униатами. Политически мало кто из них был точно ориентирован. Интеллигенция, приходившая из дома, была воспитана по-мадьярски. Мало кто, даже из тех, кто признавал свою национальность, умел правильно говорить на своем языке; каждый говорил на своем местном наречии, а у более образованных можно было наблюдать, что лишь теперь, во время разговора, они начинают создавать некоторые грамматические формы и слова. Это и понятно, ведь во время венгерского владычества у них не было школ. Сами себя они называли угорскими русинами (по-английски: Uhro-Rusins, Rusin Greek Catholic Churches, Rusinia; направление Пачуты: Carpatho-Russians); как католики они были очень сильно против великорусского православного направления, по этим же причинам они отвергали и украинцев, видя и в них православных. Но они были настроены и против галицких малороссов. В лингвистическом отношении, как уже сказано, они были у самого начала литературного языка, держались своего наречия (собственно – наречий), более с историческим, чем фонетическим правописанием, чем и отличались от украинцев.

При дискуссиях Среднеевропейской унии они учились и узнавали политическое положение и возможное отношение к соседним народам. Они начали встречаться с поляками, украинцами и румынами; о мадьярах они были, конечно, лучше осведомлены, и те вели среди них оживленную агитацию. Наконец, русины решили сами, что присоединяются к нам.

Впервые они вынесли постановление о своей политической будущности на своем съезде 23 июля 1918 г. в Гомстеде; они выразили здесь свои пожелания еще предположительно: если невозможна полная независимость, то русины должны будут соединиться со своими братьями в Галиции и Буковине; если невозможно и это, то они должны получить автономию. В каком государстве, сказано не было. Но уже 19 ноября они созвали второй съезд в Скрэнтоне, и на нем было постановлено, что русины с широчайшей автономией, как государство на федеративном начале, присоединяются к Чехословацкой Республике; как видно из терминологии, постановление было сделано по американскому образцу, у которого, конечно, не было много общего с условиями жизни в Венгрии и Австрии. Они требовали, чтобы к этой Руси были присоединены все «первоначально» русинские подкарпатские жупы бывшей Венгрии. После этого русинские организации устроили голосование по своим приходам, и большинство высказалось за присоединение к Чехословакии. Я получил от д-ра Жатковича об этом меморандум. Я сам обращал его внимание на главные русинские задачи, особенно на культурный и экономический вопрос. Я указывал на затруднения финансовые, которые возникнут в освобожденной Подкарпатской Руси, на недостаток чиновников, учителей, а также и священников, которые бы могли служить народу на его языке. Я наблюдал также некоторую натянутость между униатскими русинами и словаками; чехи для них были более приемлемы, чем словаки.