Миры Филипа Фармера. Том 15. Рассказы

Вместо этого Лейн спросил, вернее, изобразил вопрос, как удалось зверю прорваться в помещение через, казалось бы, непреодолимые ворота бокового туннеля. Утерев слезы, Марсия объяснила, что наглухо ворота запирались лишь днем, когда десятиножки бодрствовали, либо когда она и ее коллеги сами ложились отдыхать. А когда стряслась беда, одной из ученых как раз пришла очередь отправиться в инкубатор за свежими яйцами. И, как Марсия полагает, та оставила дверь приоткрытой. Разумеется, она же сама первой и погибла, прямо на месте. Когда, перебив спящую колонию, зверь помчался по туннелю, его внимание привлек свет из бокового хода. Остальное уже известно.

А почему, энергично жестикулировал Лейн, сбежавший самец ночью не спал, как все прочие десятиножки? Тот, которого они наблюдали в клетке, вроде бы соблюдал общее биологическое расписание. Да и беспечность мирно спящих стражей королевы-матки как будто свидетельствовала о безопасности колонии в ночные часы.

Увы, это не так, объяснила Марсия. Самец, сбежавший из заключения, не подчинен никаким законам, кроме собственной усталости. Лишь умаявшись от беспрерывных убийств и пожирания жертв, он засыпает в изнеможении. А биологические часы не властны над ним. Передохнув, он возобновляет свой кровавый рейд по трубам до следующего привала.

Это вполне объясняет встреченный им по пути участок трубы с увядшими зонтиками, подумал Лейн. А соседняя колония, проникнув в опустошенную зону, немедленно занялась восстановлением. Для этого и понадобился ей огород с новой зонтичной рассадой.

Как же это угораздило меня и моих спутников, дивился Лейн, за шесть дней ни разу не заметить выходящих на поверхность десятиножек? Каждая колония имеет по меньшей мере один выход со шлюзом, а отсюда до базы разместится в трубах добрых пятнадцать колоний. Возможно, разгадка в том, что десятиножки-огородники выбирались наружу крайне редко. Как Лейн теперь припоминал, ни он, ни остальные не обнаружили на листьях-зонтиках никаких дыр или иных повреждений. Сейчас-то он понимал, что это означало: последний урожай собран уже давно, и растительность созрела для очередной жатвы. Если бы довелось отложить отправку вездеходов на день-другой, они наверняка заметили бы десятиножек-сборщиков за работой. И все могло бы повернуться иначе.

У Лейна были к Марсии и иные вопросы. Относительно корабля, которому предстояло забрать ученых на Ганимед, например. Спрятан ли он где-либо снаружи, или они ожидали его прилета? Если за ними высылался челнок, то как поддерживалась связь с базой на Ганимеде? По радио? Или каким-либо иным, неведомым землянам способом?

Голубые шары! — мелькнула мысль. — Не они ли средство передачи сообщений?

Но ни о чем более подумать Лейн уже не успел — внезапно его сморила накопившаяся за последние сутки усталость. Землянин уснул, как выключился. Последней запомнилась улыбка склонившейся над изголовьем Марсии.

Когда же Лейн проснулся, точнее, с трудом продрал глаза, спина затекла, а во рту было сухо, как в марсианской пустыне. Он приподнялся на жесткой койке как раз вовремя, чтобы заметить Марсию, возвращавшуюся с корзинкой яиц из очередного похода в инкубатор. Лейн сдавленно замычал, как от зубной боли, — это означало, что он проспал полные марсианские сутки.

Шатаясь и путаясь в собственных ногах, доковылял он до душевой. Горячая вода освежила тело и прояснила мысли. Когда же выбрался из-под душа, завтрак уже дымился на столе. Марсия снова провела церемонию причастия, и они приступили к трапезе. Лейн с тоской вспомнил свой обычный утренний кофе. Горячий суп был неплох, но заменить кофе все же не мог. Зато каша из каких-то консервов, на вкус почти фруктовых, пробудила окончательно — в ее состав, видимо, входили тонизирующие вещества.

Пока хозяйка занималась посудой, Лейн решил размяться и занялся физическими упражнениями. Отжимаясь и приседая, он мог без помех прикинуть свои дальнейшие планы.

Каков должен быть его следующий ход?

Долг требовал возвращения на базу для связи с кораблем. Новостей для доклада хватало вполне, даже с лихвой. От таких новостей вся Земля встанет на уши!

Плану возвращения Лейна с Марсией в качестве трофея мешало только одно обстоятельство — она могла воспротивиться.

Присев в очередной раз, Лейн так и застыл неподвижно на корточках. Какой же он олух! Лишь крайней усталостью и полным разбродом в мыслях накануне он мог объяснить теперь собственную слепоту. Марсия ни словом не обмолвилась об оружии, но, ничуть не колеблясь, поведала о Ганимеде — открыла тайну местонахождения новой базы инопланетян! Стало быть, уверена, что ему уже никому и ничего не доведется рассказать. Без подобной уверенности ее болтливость обернулась бы большим проколом в системе их безопасности.

Означать это могло лишь одно — корабль инопланетян уже в пути и вот-вот сядет на Марсе. И заберет с собой не только ее — его, Лейна, тоже. Если бы предполагалось убить, он давно стал бы трупом — незачем и из болота было вытаскивать.