Мистер Монк и «синий грипп»

Я соглашалась с Дишером и Стоттлмайером, но также знала, что Монк никогда не ошибался в своих выводах. На мой взгляд, они должны бы сразу арестовать Бертрама Грубера и уж потом беспокоиться, как это объяснит Монк. Попытка следовать за мыслью Монка мгновенно привела меня к головной боли. Если ваш мозг устроен не так, как у Монка (а чей устроен так, кроме него самого?) — то, пытаясь думать, как он, вы заставляете ваши нейроны работать в неправильном направлении. Это может быть опасно для психического здоровья.

— Милнер в числе других офицеров охранял место преступления после того, как тело нашли в парке, — втолковывал Монк. — Два дня спустя Бертрам Грубер вызвался помочь следствию, солгав, что видел Чарли Геррина в парке в утро убийства, и получил награду в двести пятьдесят тысяч долларов за информацию, ведущую к поимке Золотоворотского Душителя.

— Ты считаешь, не Чарли Геррин задушил тех женщин? — опешил Стоттлмайер.

— Нет, безусловно, это сделал он, — закивал Монк. — Он убийца.

— Я запутался, — выдохнул Дишер, присаживаясь.

— Тогда о чем же солгал Грубер? — поинтересовался Стоттлмайер.

— О том, что он был в парке тем утром, — разъяснял Монк. — Его там не было. Он ничего не видел. Он солгал.

Моя голова раскалывалась.

— Откуда же Грубер узнал информацию о Чарли Геррине?!

— Офицер Милнер сказал ему, — поразил нас Монк.

Стоттлмайер, Дишер и я еще раз обменялись непонимающими взглядами. Головная боль не отпускала. Я начала рыться в сумке в поисках болеутоляющих таблеток или хотя бы молотка.

— Откуда эта информация была у офицера Милнера? — морщил лоб Дишер.

— Он знал про обувь, потому что находился на месте преступления, — ответил Монк. — Как он узнал про всё остальное — мне не известно.

— Предположим, ты прав, и твоя догадка не высосана из пальца, — начал Стоттлмайер. — Почему бы Милнеру не арестовать Душителя самому? Это бы очень положительно отразилось на его карьере, и он получил бы всю славу.

— Но он бы не получил ни пенни из вознаграждения в двести пятьдесят тысяч долларов, — отметил Монк. — Как представитель городской службы, он не имел права забрать деньги. Вы же сами сказали, капитан, что у него было туго с финансами. Награда принесла бы для его семьи больше пользы, чем арест.

— Значит, он нанял Грубера, чтобы тот стал его представителем, скормил ему информацию, и они поделили деньги, — удивленно протянул Стоттлмайер. — Только Грубер пожадничал и решил оставить все себе.

— Так я все вижу, — кивнул Монк. — И так произошло на самом деле.

— Откуда вы знаете? — задал очевидный вопрос Дишер.

— Журналы и брошюры в полицейской машине Милнера, — поделился Монк. — Он разглядывал автомобили, дома и курорты, которые не мог себе позволить.

— И все? — парировал Стоттлмайер. — Это основа твоей теории?

— Этого достаточно. И еще клубника.

— Что за клубника? — прищурился Стоттлмайер.

— Вы не хотите знать, — встряла я, всухомятку глотая две таблетки от головной боли.

— А еще Грубер неправильно указал день рождения своей мамы, — не унимался Монк.

— Прости? — не понял Стоттлмайер.

— Грубер заявил, что он запомнил часть номера Геррина, потому что она совпадает с днем рождения его матери, M-пять-шесть-семь в честь пятого мая, 1967, но если это правда, то она родила его в десять лет, что я нахожу маловероятным.

— А что, если она усыновила его? — глубокомысленно предположил Дишер.

Стоттлмайер посмотрел на меня. — Это таблетки от головы?

Я кивнула.

— Математика по-прежнему не работает, — сказал Монк. — Если его мать родилась в 1967 году, ей сорок лет. Ему тридцать.

— Может быть, она усыновила его, когда ей было двадцать, а ему — десять, — не сдавался Дишер.

— Можно пару таблеточек? — протянул руку Стоттлмайер. Я дала ему весь пузырек.

— По-прежнему не складывается, — заметил Монк.

— Я не уверен, — уперся Дишер. — У кого-нибудь есть калькулятор?

Стоттлмайер кинул несколько таблеток в рот, запил глотком кофе, и бросил мне пузырек обратно.

— Хорошо, Монк, вот как я это вижу, — резюмировал Стоттлмайер. — У тебя нет абсолютно ничего, что связывало бы Бертрама Грубера с убийством офицера Милнера.

— Как Вы можете так говорить после всего, что я только что объяснил?

— Потому что всё сказанное Вами не имеет смысла, — нахмурился Стоттлмайер.

— Не может быть более разумного объяснения, — обиделся Монк.

— Возможно, мы сейчас переживаем исторический момент, — хмыкнул Стоттлмайер. — Наверное, ты первый раз ошибаешься по поводу убийства.

— Нет, — отрезал Монк.

— Эй, ты не должен убеждать меня, — откинулся в кресле Стоттлмайер. — Я больше не подписываю твои чеки. Ты — капитан в этом отделе. Если думаешь, что нащупал нечто, — докажи.

— Я не хочу влезать в Ваше расследование, — отверг Монк.

— Поверь мне, ты не помешаешь.

— Вы уверены?

— Монк, я гарантирую это. Версия о Бертраме Грубере — полностью твоя, — подтвердил Стоттлмайер. — Отрабатывай её с моего благословения.

— Хорошо, — Монк направился к двери. — Так и сделаю.

Монк вернулся в свою комнату для допросов. Я пошла с ним и закрыла за собой дверь. Босс ходил взад-вперед перед столом.

— Можешь в это поверить? — возмущался Монк.