Мистер Монк и «синий грипп»

— Это шокирует — согласилась я.

— Я не мог бы изъясняться более понятно, даже если бы Бертрам Грубер стоял в кабинете, произнося признание.

Я промолчала. Монк прошелся еще немного.

— Факты бесспорны, а выводы логичны и неизбежны.

Он снова прошелся взад-вперед. Я держала рот на замке.

— Как можно слушать мое объяснение и не убедиться глубоко в моей правоте? — через некоторое время Монк остановился и посмотрел на меня.

— Ты ведь уверена, что я прав, не так ли?

Я надеялась, что он не задаст мне этот вопрос.

— Честно говоря, мистер Монк, нет.

— Как это может быть? — возмутился он. — Какую именно часть ты не поняла?

— Все, после слов «Бертрам Грубер застрелил офицера Милнера».

— Хорошо, — устало вздохнул Монк. — Я объясню еще раз.

Я подняла руки вверх в знак капитуляции. — Пожалуйста, не надо. Таблетки ещё не подействовали, и я боюсь, что моя голова может взорваться.

Монк кивнул и снова начал ходить, считая про себя.

— Что вы считаете? — спросила я.

— Количество проходов.

— Зачем?

— Хочу убедиться, что закончу на четном числе.

— Почему бы вам просто не выбрать четное число и, дойдя до него, прекратить шагать?

— Это предполагает, что я буду знать, когда захочу закончить ходьбу.

— А это не так?

— Я думаю, — объяснил Монк. — Закончу ходьбу, когда завершу мыслительный процесс, и сделаю это на четном числе.

— Таким образом, Вы, вероятно, можете прошагать момент, когда закончите думать.

— Обычно я могу соразмерять, чтобы это происходило примерно в одно время, — вышагивал Монк. — Я просто хожу медленней или думаю быстрее.

— Попались, — обрадовалась я, мысленно рассуждая, достаточно ли таблеток я приняла. — Как вы можете считать и говорить со мной одновременно?

— Я считаю в уме.

— В то же время, что и говорите? — уточнила я.

— Конечно, — подтвердил он. — А разве ты так не умеешь?

— Нет, — На самом деле, я вообще едва могла думать. Мне казалось, что мой мозг пытался вырваться из черепа.

— Это объясняет, почему ты не смогла понять простого объяснения убийства офицера Милнера.

— Простого?! — Вскрикнула я. Да, вскрикнула. И не горжусь этим.

— Простого, — кивнул он.

— Как офицер Милнер выяснил, что Чарльз Геррин был Золотоворотским Душителем?

— Я не знаю.

— Какие доказательства у Вас в пользу того, что офицер Милнер и Бертрам Грубер виделись в течение последних восьми месяцев?

— Иначе у Грубера не было бы этой информации, — пробормотал Монк.

— Это не доказательство, — я стиснула виски. — Это предположение. Как собираетесь доказать, что офицер Милнер раскрыл убийства, а затем рассказал об этом Груберу?

— Это незначительная деталь.

— Не обижайтесь, мистер Монк, но, как по мне, это похоже на значительную деталь. Разве без этого Вы сможете установить мотив Грубера убивать Милнера?

— А почему, ты думаешь, я хожу?

— Есть только два человека, которые могут подтвердить Вашу версию. Офицер Милнер и Бертрам Грубер, — еле выговорила я. — Милнер мертв, а Грубер не скажет. Итак, где возьмете доказательства?

Монк прошелся взад и вперед. И снова туда и обратно.

— Мне нужно фото из офиса Милнера. Можете мне его дать?

— Возможно, — сказала я. — Зачем?

Монк прошелся взад и вперед еще раз и затем остановился. — Двадцать восемь.

— Вы закончили думать?

— Да, — засиял Монк. — Теперь пришло время для определенных действий.

22. Мистер Монк навещает Душителя

В наши дни посещение тюрьмы похоже на пересечение аэропорта, только с собой не разрешается брать личные вещи. Нужно пройти через раму металлоискателя, и даже если не сработает сирена, все равно охранник может осмотреть вас при помощи ручного прибора, а может и физически прощупать.

За исключения случаев, если вы — Эдриан Монк.

Охранники окружной тюрьмы знали его сильное отвращение к прикосновениям. Поэтому они сделали удивительную вещь: позволили ему самому обыскать себя!

Да-да, это правда. Он сам себя обыскал на контрольно-пропускном пункте. И, поверьте мне, зрелище еще то!

Он прохлопывал свое тело и так и сяк, словно по нему ползали муравьи, пока охранники с каменными лицами наблюдали за его телодвижениями.

Но прохлопывал очень тщательно.

— Ой-ой, — он хлопнул себя по карману. Полез в него так осторожно, словно там могла оказаться мышеловка, и вытащил блестящий четвертак. — О чем я думал, беря его в тюрьму?!

— Какой вред можно причинить четвертаком? — спросила я.

Монк покачал головой и посмотрел на охранников. — Она новенькая, — потом взглянул на меня. — Из этой монеты можно выточить крошечный, но смертельно опасный наконечник стрелы.

— Я, конечно, слышала, что заключенные делают заточки, но наконечники стрел — новость для меня.

— Потому что неутомимое трудолюбие этих прекрасных охранников помешало арестантам их делать, — босс бросил четвертак в корзинку, в которой лежали его бумажник и другие личные вещи.

Один из дюжих охранников шагнул ко мне, чтобы ощупать.

— А можно я тоже сама обыщу себя? — пропищала я.

Охранник покачал головой.

— Но вы позволили это мистеру Монку, — запротестовала я.

— Он — исключение, — пробасил страж.

И не поспоришь. Меня обыскали.