Мистерии Митры

Тогда произошло небывалое чудо: из тела умирающей жертвы родились все полезные травы и растения, которые покрыли своей зеленью всю землю. Из спинного мозга быка произрастала пшеница, дающая хлеб, а из его крови — виноградная лоза, которая родит священный напиток, употребляемый в мистериях, — чудесное цветение, о котором художники скромно напоминают, изображая на конце хвоста быка пучок колосьев. Злой дух вознамерился выпустить против мучительно умиравшего животного своих нечистых тварей, чтобы отравить в нем источник жизни; скорпион, муравей и змея безуспешно пытались пожрать родильные органы и выпить кровь быка-прародителя: они не смогли помешать чудесному творению. Семя быка, собранное и очищенное Луной, дало рождение всем видам полезных животных, а его душа, охраняемая собакой, верным спутником Митры, поднялась в небесные сферы, где, обожествленная, под именем Сильвана, стала защитником стад. Так, смиренно покорившись повеленью, тавроктонный герой сделался творцом всех благих существ, и из смерти, причиной которой он стал, родилась новая, более богатая и плодородная жизнь [72].

Тем временем к жизни была вызвана первая пара людей, и Митре было поручено заботиться об этом привилегированном роде. Тщетно Дух тьмы вызывал всяческие бедствия, чтобы погубить их, — бог всегда умел разрушить его роковые замыслы. Сперва Ахриман опустошил поля, наслав на них постоянную засуху, и их жители, измученные жаждой, воззвали к помощи его всегда торжествующего противника. Божественный лучник пустил стрелы в отвесную скалу, и из нее забил источник живой воды, к которому взывавшие пришли, чтобы глотнуть влаги пересохшим горлом[73]. Далее на мир обрушился еще более страшный катаклизм, угрожая погубить всю природу. Всемирный потоп опустошил Землю, нахлынув на нее волнами морей и рек, вышедших из берегов. Но один человек, предупрежденный богами, построил лодку и спасся вместе со своим скотом в ковчеге, плававшем по водным пространствам. Вслед за тем огонь принялся опустошать мир, пожирая хлевы и дотла сжигая жилища[74]; но творения Оромазда все же избежали этого нового бедствия благодаря небесной защите, и отныне род человеческий смог плодиться и возрастать в мире.

Героический период истории завершился, и земная миссия Митры была исполнена. Он вместе с Гелиосом и другими своими помощниками в делах отметил окончание их совместных битв величайшим пиром, в память о котором посвященные устраивали мистические трапезы. Затем боги взошли на небо. Митра, увозимый Солнцем на лучезарной квадриге, преодолел Океан, которому не удалось его поглотить (рис. 19)[75], и отправился жить к другим бессмертным; но и с высоты небес он должен был непрестанно защищать тех, кто ему поклонялся и благочестиво служил.

Это мифологическое сказание о начале мира позволяет нам более ясно увидеть ту роль, которую играл в культе тавроктонный бог, и лучше понять, что желали выразить языческие теологи, именуя его посредником. Митра является творцом, которому Юпитер-Оромазд доверил все труды по устройству и поддержанию природного миропорядка. Говоря философским языком того времени, он — Логос, эманация бога, сопричастная его всемогуществу[76], которая, сотворив мир в качестве демиурга, продолжает хранить его. Первоначальное поражение Ахримана не сделало его бессильным. Борьба добра и зла продолжается на Земле между посланниками олимпийского владыки и повелителя демонов; она не утихает и в небесных сферах, выражаясь в противостоянии благоприятных и враждебных светил, и отражается в сердце человека, как малого подобия вселенной.

Жизнь есть испытание, и чтобы выйти из него с победой, должно соблюдать Закон, данный древним магам самим божеством. Выполнение какого же долга предписывал митраизм своим адептам, каковы были его «заповеди»[77], которым верующие должны были следовать, чтобы получить вознаграждение в мире ином? Наша чрезвычайная неуверенность по данному поводу остается на прежнем уровне, поскольку мы не имеем никаких оснований сопоставлять содержащиеся в мистериях предписания с теми правилами, которые сформулированы в Авесте. Тем не менее, кажется несомненным, что нравственные постулаты, разделяемые магами Запада, не дрогнули под натиском вольнодумства вавилонских культов, и что они сохранили в себе возвышенный характер морали древних персов. Совершенная чистота осталась для них той целью, к которой должно быть устремлено все существо верующего. Их ритуал включал в себя постоянные обряды очищения и омовения, которые призваны были выводить из души все нечистое [78]. Такая очистительная функция вполне соответствовала традициям маздеизма и отвечала в то же время общим тенденциям эпохи. Уступая этим тенденциям, митраисты даже доводили свои принципы до крайности, и их идеал совершенства начал склоняться в сторону аскетизма. Они считали похвальным воздержание от некоторых видов пищи и абсолютное целомудрие [79].