Миттельшпиль

[7] «Гениальный, энергичный человек с ясной головой» — подлинный отзыв Марии Федоровны о Витте от 1904 г.

[8] Вольтова (в наст. время называется электрической) дуга (дуговой разряд) — один из видов электрического разряда в газе

[9] Императорский Яхт-клуб в Санкт-Петербурге считался самым элитарным заведением Российской Империи. Далеко не каждый аристократ, будь он хоть владельцем несметных сокровищ, мог претендовать на членство в этом клубе. Он должен был иметь чин с четвертого по первый класс Табеля о рангах и пройти через процедуру голосования действующих членов клуба. Наличие же собственного Яхт-клуба в Харбине как бы намекает на его столичный статус

[10] Ажитация — волнение, возбужденное состояние

[11] Напомню, что немцами в то время иногда называли всех иностранцев. Жителей же Германии обычно называли германцами.

Игра без правил

Игра без правил

В игре без правил устанавливай свои правила!

Неизвестный Игрок.

Дневник императора Николая II

13-го марта 1906 г. Вторник. День простоял серый и холодный. Завтракали: Ксения, Сандро и Сергей. В 2½ принял в Большом дв. 177 офицеров Артил. школы. После чая у меня был Мещерский. Обедали Ник[олай] Михайлович и Арсеньев (деж.). Вечером было заседание Исторического Общества.[1]

Россия. Великое Княжество Финляндское. Гельcингфорс. Октябрь 1905 г.

— Нет-с, нет и еще раз нет-с! Какую конституцию могут они требовать, если при включении сего княжества в империю они таковой не имели[2]? И не имели никаких благ, из тех, на кои сейчас ссылаются. Только милостию Его Императорского Величества Александра Благословенного получили они привилегии, намного превосходящие все, доступное другим подданным империи. И как они ответили на сию милость? Представителю русской власти в крае решительно не на кого опереться здесь, некому довериться, все учреждения и все образованные классы образуют из себя сплошную стену против самых естественных и справедливых русских требований! — поднимающийся по лестнице здания Сената генерал-губернатор Николай Иванович Бобриков, сохранивший, несмотря на солидный возраст, бравую военную осанку и здоровье. И успевал выговаривать на ходу одному из трех сопровождавших его чиновников, видимо по дороге обсуждая с ним нюансы речи на предстоящем заседании.

Ни он, ни его сопровождающие не смотрели по сторонам, на пустынную лестницу. А между тем на лестничной площадке стоял, нервно сжимая в кармане небольшой револьвер «бульдог», молодой чиновник главного управления учебных заведений Эуген (Евгений) Шауман. Он вырос в доме своего отца-генерала в Польше, его родным языком был шведский, но говорил он на нем с сильным славянским акцентом. Это помешало ему легко освоиться в шведоязычном лицее после переезда в Финляндию. Он и без этого ощущал пренебрежение к себе, потому что у него были проблемы со слухом. У Евгения не было талантов, как у его дедушки-епископа по маминой линии или сестры-художницы Зигрид. Тем не менее, он входил в «шайку разбойников», националистически настроенное движение молодежи, похожее на появившееся в Англии движение скаутов, но управляемое членами тайной шведско-финской организации «Кагаали». В движении принимали участие и юноши, и девушки, в том числе Элин Боргстрем, в которую он влюбился со всем пылом юности. Несмотря на трудности со здоровьем, Евгений успешно учился и сдал экзамены на должность чиновника. Кроме того, он, был известен в спортивных кругах, а также входил в руководство Объединения охотничьих стрелковых клубов Финляндии.

Его любовь к Элин Боргстрем, несмотря на все его успехи и на хорошее происхождение, осталось безответной. «Никогда», − сказала ему Элен на предложение руки и сердца. Услышав этот ответ, Евгений понял, что потерял смысл жизни. Оставалось одно — уйти из жизни. Но Шауман хотел превратить свое самоубийство во что-то патриотическое. Пусть Евгений и провел детство за пределами Финляндии, но его патриотичное воспитание и участие в националистическом движении подсказывали ему «благородный» выход из сложившейся ситуации. Самопожертвование и убийство ненавистного генерал-губернатора, запретившего в истинно-финских учреждениях вести официальную беседу и документацию на шведском языке, да еще и обязавшего финнов служить в армии России, стало бы решением как политических, так и личных проблем. И потому, дождавшись, пока Николай Иванович поднимется на площадку, Эуген неожиданно заступил ему дорогу и, выхватив револьвер выстрелил. «Одна пуля попала в шею неопасно, другая контузила, попав в орден, третья — в живот», — писали потом в газетах. Пока застывшие от неожиданности чиновники в недоумении смотрели на падающего генерала и стоящего напротив убийцу, Шауман приставил револьвер к груди и выстрелил четвертый и сразу же, нажимая спуск слабеющей рукой, пятый раз…