Младшая сестра Смерти

— А они смылись. — Отмахиваясь от клубов дыма, к нам подходит Хосе. — У бубен оказался тайный лаз в полу.

— Я — ваша последняя надежда, — говорит Аза. — Только мне по силам остановить «Кровавую поступь». Или подождем, пока первый треф сдохнет? — Она вскидывает подбородок и обводит нас презрительным взглядом.

Дым понемногу рассеивается. Я вижу Миранду, Бруевича и Инну, вповалку лежащих у стены. Замечаю Клима, растрепанного и чумазого, без пиджака и в изодранной рубашке, — должно быть, он спускался за Борисом и Витой в тайный лаз, но не поймал их.

— Пусть Агриппина поговорит с бубной. — Пиковый король приглаживает волосы.

Я мимоходом отмечаю, что никто не называет Азу по имени. Только «бубна». Вряд ли пики и червы успели договориться об этом, — скорее всего, им просто хочется обезличить ее. Смешать с пылью и загнать под плинтус. Если у человека нет имени, а у предмета названия, значит, он ничего не стоит.

— Ладно, — соглашается Ти. — Мы останемся в этой части комнаты, а Агриппина и бубна отойдут в противоположную. Галерея большая, мы не услышим, о чем разговор, но будем присматривать. Это сойдет за наедине? — спрашивает она Азу.

— Сойдет, — бросает та.

— Если что, я убью тебя. — Клим, не моргая, глядит на нее. Он говорит спокойно, почти лениво, но по моей коже проходит мороз. — Я буду делать это очень, очень медленно, пока ты поименно не вспомнишь всех, чьи жизни украла.

Аза не реагирует на угрозу. Хосе, Ли и Ти провожают нас в конец галереи и идут обратно. Несколько секунд, довольно мучительных, бубновый король не произносит ни слова и просто разглядывает меня. А я — ее. Азу пошатывает: на бедре глубокая рана, бок мокрый от крови, а лицо все в ссадинах. Но мне не жаль ее. Ни капельки. Я держу меч и стараюсь, чтобы он не дрожал.

Наконец бубновый король начинает говорить — шепотом, совсем тихо, так что мне приходится немного податься вперед.

— Ну что, ты не догадалась, откуда у меня кулон твоей бабки? — Черные глаза блестят от любопытства. — Вижу, что нет. Ты вообще не думала об этом. Простительно при твоей занятости. — Аза облизывает разбитую губу. — Когда я пришла, она приняла меня за мою мать. За эту истеричку, вечно ноющую, что мы не имели права входить в масть. Может, и не имели, но отбирать веселее, чем принимать подачки. — Она кивает. Не мне, самой себе. — И я забрала жизнь твоей бабки. Так же как своей матери и ее родителей. Так же как сотни других.

Что за бред она несет? Мое горло будто стягивает колючая проволока.

— Правда, с твоей бабкой было интереснее. Я убила ее не потому, что могла. И не ради тренировки, как было с моей никчемной родней. Она умерла из-за тебя. — Аза улыбается так, словно собирается по глоточку выпить всю мою кровь. — Смерть решила ввести тебя в игру, но ее младшая сестра не хотела этого. Она-то, младшенькая, и нашептала мне: если убрать бабку, ты тоже исчезнешь. Старуха берегла тебя, отводила какое-то проклятие, в это я не вникала. Но вот прошло время, а ты по-прежнему топчешь землю. Удивительно живучая тварь. Прямо как я.

Аза сумасшедшая. Нет, я и раньше считала ее безумной, как и остальных бубен. Но сейчас понимаю: у нее реальный диагноз. Ей надо лежать в психушке. Она опасна. Она больна.

— Борис сказал, ты станешь одной из нас. А он никогда не ошибается. — Аза смотрит мне в глаза. — Ну так давай. Стань бубной. Борис и Вита всему тебя научат, а я помогу начать.

Она бросается вперед и, вцепившись связанными руками в рубиновый клинок, вонзает его себе в живот. Я кричу и выпускаю меч из рук. Слышу топот, оклики и ругательства. Кто-то, кажется Ти, постоянно повторяет мое имя. Галерея наполняется шумом, и лишь бубновый король не издает ни звука. Криво ухмыляясь, Аза оседает на пол. В ее молчании, в ее ухмылке — победа.

В следующий миг вокруг настает оглушительная тишина. Изнутри меня охватывает спокойствие, а снаружи — прохлада. В воздухе, откуда ни возьмись, появляется запах роз. Никто не бежит ко мне, никто не зовет. Я здесь совсем одна…

Нет, не одна.

Я не вижу Ее, но чувствую. Она стоит возле моего плеча, совсем рядом, но почему-то я не могу обернуться и взглянуть на Нее.

— Здравствуй, Агриппина. — Смерть говорит устало и чуть торопливо, совсем не так, как можно представить. Ее голос кажется очень, очень знакомым, но в мозгу словно стоит блок — я не способна вспомнить, где и когда слышала Смерть.

— Я не задержу тебя надолго, — произносит Она. — У меня к тебе всего три дела: поздравить, наставить и показать твоего истинного врага.

Я морщу лоб, пытаясь сообразить: наверное, она намекает на бубен? Кого, как не их, можно назвать моими врагами.