Младший брат

– А Конституция – это не кекс, чтобы выковыривать из него изюминки, выполнять то, что нравится, а что не нравится – отбрасывать. Отцы-основатели ненавидели тираническую форму правления и составили поправки к Конституции так, чтобы эта форма никогда не утвердилась в их стране. Они были самоотверженными реформаторами и положили в основу Конституции такой набор принципов, с которым мог бы согласиться каждый. Право на жизнь, свободу и стремление к счастью. Право людей свергнуть своих угнетателей.

– Да, да, – замахала она руками. – Они выступали за право людей свергнуть своего короля, но… – При этих ее словах довольная ухмылка Чарльза стала еще шире.

– Они приняли поправки к Конституции, потому что считали: лучше иметь неотторжимые права, чем жить в постоянном опасении, что кто-нибудь эти права отберет. Так, Первая поправка защищает нас, не разрешая правительству делить людские высказывания на два сорта – дозволенные и преступные. Авторы не хотели, чтобы рано или поздно какой-нибудь облеченный властью недоумок объявил вне закона то, что не нравится лично ему.

Миссис Андерсон повернулась к доске и написала: «Жизнь, свобода и стремление к счастью».

– Мы немного опережаем ход учебной программы, но вы, кажется, ребята продвинутые.

Класс откликнулся встревоженным смешком.

– Задача правительства – обеспечить гражданам право на жизнь, свободу и стремление к счастью. Именно в таком порядке. Это работает примерно как фильтр. Если правительство предпринимает шаги, которые забирают у нас немного счастья или слегка ограничивают нашу свободу, то, значит, оно стремится сохранить нам жизнь и поэтому имеет право на такие меры. Вот почему полицейские могут вас арестовать, если считают, что вы представляете опасность для других или для самого себя. Вы теряете свободу и счастье, но спасаете свою жизнь. Оставшись в живых, вы впоследствии получите и свободу, и счастье.

В классе поднялись несколько рук.

– Значит, правительство может делать все, что захочет, если скажет: над нами нависла опасность, мы должны ее предотвратить. Так?

– Да, – поддержал другой. – По-вашему выходит, что национальная безопасность гораздо важнее Конституции.

Я гордился своими одноклассниками.

– Разве можно защищать свободу, перечеркивая Билль о правах?

Она покачала головой, словно удивляясь нашей непроходимой тупости.

– Ваши «самоотверженные» отцы-основатели расстреливали предателей и шпионов. И не возводили свободу в абсолютную ценность, особенно если она несла угрозу республике. Возьмите, например, этих, которые в икснете…

Я с трудом сохранил невозмутимое выражение.

– О них сегодня утром говорили в новостях. Они вздумали подрывать меры безопасности, направленные на недопущение повтора жесточайших терактов, недавно совершенных теми, кто объявил войну нашей стране. И ради своей цели они подвергали своих сограждан опасности и неудобствам…

– Они сделали это, чтобы показать людям, что правительство под предлогом защиты отнимает у них права! – сказал я. Точнее, закричал. Она разозлила меня до белого каления. – Потому что правительство обращается с каждым из нас как с подозреваемым в терроризме!

– Они хотят, чтобы с ними не обращались как с террористами, – заорал Чарльз, – и поэтому ведут себя как террористы? То, что они делают, и есть настоящий терроризм!

Я вскипел.

– Да что ты несешь? Настоящий терроризм? Они показали, что поголовная слежка хуже всякого терроризма! Помнишь, что случилось в выходные в парке? Люди всего лишь танцевали и слушали музыку! Что это, по-твоему, терроризм?

Учительница двинулась между партами и в зловещем молчании встала надо мной, дожидаясь, пока я умолкну.

– Маркус, ты, кажется, считаешь, что наша страна за последнее время ничуть не изменилась. Пойми наконец, что после взрывов на Бэй-Бридж уже ничто и никогда не будет как раньше. На дне Залива покоятся тысячи наших друзей и родных. Пришло время всей страной сплотиться перед лицом жесточайших угроз за всю историю нашей страны…

Я вскочил. Эта чушь про «ничто не будет как раньше» уже осточертела.

– Сплотиться всей страной? В том-то и дело, что у нас в Америке несовпадение взглядов только приветствуется! Мы страна диссидентов, борцов за свободу, университетских недоучек, людей, выступающих за свободу слова!

Мне вспомнился последний урок мисс Галвес и ее рассказ о тысячах студентов Беркли, окруживших полицейский фургон, в котором хотели увезти парня, раздававшего книги о гражданских правах. А когда целыми грузовиками арестовывали ребят, танцевавших в парке, на пути у этих грузовиков не встал ни один человек. В том числе и я. Просто убежал.

Наверно, наша жизнь в самом деле переменилась.

– Полагаю, ты знаешь, где находится кабинет мистера Бенсона, – сказала она мне. – Немедленно отправляйся к нему. Я не потерплю на своих уроках тех, кто не проявляет уважения к окружающим. Ты заявляешь о свободе слова и при этом стремишься перекричать любого, кто с тобой не согласен.

Подхватив скулбук и сумку, я выскочил из класса. На двери был доводчик, и хлопнуть ею было невозможно. Жаль, я бы хлопнул.