Моби Дик

Soon I proposed a social smoke; and, producing his pouch and tomahawk, he quietly offered me a puff.	Потом я предложил: "Закурим?", - и он вытащил свой кошель-кисет и томагавк и любезно дал мне затянуться.
And then we sat exchanging puffs from that wild pipe of his, and keeping it regularly passing between us.	Так мы с ним и сидели, по очереди попыхивая его дикарской трубкой и неторопливо передавая ее из рук в руки.
If there yet lurked any ice of indifference towards me in the Pagan's breast, this pleasant, genial smoke we had, soon thawed it out, and left us cronies.	Если до этого в груди моего язычника еще оставался лед равнодушия, то теперь дружеский, сердечный огонек нашей трубки окончательно растопил его, и мы сделались задушевными приятелями.
He seemed to take to me quite as naturally and unbiddenly as I to him; and when our smoke was over, he pressed his forehead against mine, clasped me round the waist, and said that henceforth we were married; meaning, in his country's phrase, that we were bosom friends; he would gladly die for me, if need should be.	Он проникся ко мне такой же естественной, непринужденной симпатией, как и я к нему. И когда мы накурились, он прижал свой лоб к моему, крепко обнял меня за талию и сказал, что отныне мы с ним повенчаны, - подразумевая под этим традиционным в его стране выражением, что мы с ним теперь неразлучные друзья и что он готов умереть за меня, если возникнет в том необходимость.
In a countryman, this sudden flame of friendship would have seemed far too premature, a thing to be much distrusted; but in this simple savage those old rules would not apply.	В моем соотечественнике столь скоропалительная вспышка дружелюбия показалась бы весьма преждевременной и не заслуживающей доверия - но к бесхитростному дикарю такие старинные мерки не подходили.
After supper, and another social chat and smoke, we went to our room together.	Мы поужинали, и опять немного поболтали, выкурили еще одну трубку и вместе отправились к себе в комнату.
He made me a present of his embalmed head; took out his enormous tobacco wallet, and groping under the tobacco, drew out some thirty dollars in silver; then spreading them on the table, and mechanically dividing them into two equal portions, pushed one of them towards me, and said it was mine.	Здесь он преподнес мне в подарок новозеландскую бальзамированную голову, а также, вынув свой огромный кисет и порывшись в табаке, извлек оттуда что-то около тридцати долларов серебром, разложил их на столе и, поделив на две равные кучки, пододвинул одну из них ко мне и сказал, что это - мое.
I was going to remonstrate; but he silenced me by pouring them into my trowsers' pockets.	Я вздумал было отказываться, но он и слушать меня не стал, а просто ссыпал мне монеты в карман.
I let them stay.	Ну, я уж их там и оставил.
He then went about his evening prayers, took out his idol, and removed the paper fireboard.	После этого он начал готовиться к своей вечерней молитве, вытащил идола и отодвинул бумажный экран.
By certain signs and symptoms, I thought he seemed anxious for me to join him; but well knowing what was to follow, I deliberated a moment whether, in case he invited me, I would comply or otherwise.	По некоторым признакам и симптомам я понял, что ему бы очень хотелось, чтобы я к нему присоединился, но, помня всю процедуру, я решил поразмыслить, соглашаться мне, если он меня пригласит, или же нет.
I was a good Christian; born and bred in the bosom of the infallible Presbyterian Church.	Я честный христианин, рожденный и воспитанный в лоне непогрешимой пресвитерианской церкви.