Могила Густава Эрикссона

Карлыч был из остзейских немцев, но человек православный, толковый и доброго нрава и поведения. Вот и сделал его барин в своём имении управляющим. Кое-как отставной унтер с крестьянами да работами справлялся, ну и слава Богу. А сам Бестолковый Помещик предпочитал играть на виолончельке, очень он это дело любил. По вечерам почитывал романы своего любимого Вальтер Скотта, а иногда и сам стишки пописывал. И надо сказать, стишки у него получались недурные. И был Бестолковый Помещик великим хлебосолом, очень любил попотчевать заезжавших к нему соседей, попить чайку с наливочками, и поговорить с ними о тяжёлой крестьянской доле и о том, что все помещики перед крестьянами в неоплатном долгу.

Крестьян в имении было много, и были они такие же бестолковые, как их помещик. Землю они пахали и сено косили через пень-колоду, и совсем бы с хозяйством беда случилась, если бы отставной унтер Карлыч не учил их уму-разуму. Зато были бестолковые крестьяне весёлыми и счастливыми, любили песни петь да молиться в Божьей церкви, которую построил для них ещё дед нашего Бестолкового Помещика. И барина своего они любили тоже. А что его не любить? Ну, самодур, это да. Ну, нрава крутого, и может как следует высечь на конюшне. Так ведь отходчив. Бывало высечет, а потом лечить начнёт, да ещё детишкам пришлёт гостинцев. И недоимку всегда прощает. А что приходится на него работать и оброк платить – так это от века заведено. Правда, виолончель, стихи и Вальтер Скотта крестьяне не понимали, – безграмотные были. Не понимали они и когда с соседями за чаем Бестолковый Помещик по-французски балакал. Так на то он и барин, чтобы был непонятен, как Бог. А всё же свой. И в святую церковь вместе с крестьянами ходит и на Пасху с ними христосовается. Побаивались, конечно, крестьяне Карлыча, уж больно крут был отставной унтер. А с другой стороны – тоже свой, православный. И уму-разуму научит, и барину шибко самодурствовать не даёт, и добрый человек, хоть и немчура.

Но был среди бестолковых крестьян один умный. Землю он, правда, пахать не любил, прямо-таки отвращение к этому занятию испытывал. Да и руки у него росли не оттуда, откуда у добрых людей. Поэтому изба у него разваливалась, но он внимания на это особо не обращал. Сидел себе в грязной, вонючей и разваливающейся избе и читал Тору. В этом чтении он видел своё основное занятие.

– А что ж ты, мил человек, в Божью церковь не ходишь? – спрашивали его другие крестьяне.

– А нечего мне в вашу церковь ходить, – отвечал умный крестьянин. – Я – иудей. И вера моя древнее и правильней, чем ваша. А вашего Христа мы специально придумали, чтобы и у недочеловеков тоже Бог был.

Очень обижались крестьяне на такие речи и умного крестьянина возненавидели.

В развалившейся избе умника было полным-полно детишек. Были они все какие-то тощие, облезлые, неказистые и слабенькие. Не то, что румяные карапузы кровь с молоком у других крестьян. Вот только из десяти – двенадцати румяных карапузов до взрослого возраста доживали три – четыре. А у умного крестьянина, назовём его, хотя бы Мордка, никто из детишек не умирал.

Прознал отставной унтер Карлыч, что в имении его барина существует такое неисправное недоразумение, как Мордка, да и доложил о том Бестолковому Помещику. И непросто доложил, а и спросил, что же с этим Мордкой делать. Опечалился барин, уж больно не любил он заниматься низменными делами. Но сам себя считал человеком умным и образованным. Поэтому дал вопросу решение:

– Он землицу не пашет, потому что надел ему плохой достался и работать на земле его никто не учил. Ты, Карлыч, нарежь ему землицы самой лучшей, да крестьянам накажи, чтобы работать на ней его научили. А пока он работать не научится, ты с него оброка никакого не требуй.

Так и сделали. Нарезали Мордке самой лучшей земли, освободили его от оброка, а Карлыч заставил крестьян показывать умнику, как пахать надо. Посмотрел на это всё Мордка, плюнул и пошёл обратно в свою избу Тору читать. Пришло время жатвы. А у Мордки на наделе – шаром покати. Увидел это отставной унтер, обозлился, и пошёл барину докладывать.

– Батюшка барин! Не хочет он работать, бездельник и дармоед. Надо бы его вздёрнуть со всем его выводком!

– Что ты, Карлыч, что ты! Как вздёрнуть? Не по-христиански это! Не может Мордка работать на земле, что ж, убить его за то? Давай ему другое занятие придумаем. Пусть тебе по хозяйству помогает и по ночам деревню и поместье сторожит.

Сказано – сделано! Выдал Карлыч Мордке старое ружьё и стал учить его караульной службе. Такой оборот событий умному крестьянину ещё больше не понравился. Старое ружьё он на зло Карлычу сломал. Осерчал Карлыч и снова прибежал к Бестолковому Помещику:

– Батюшка барин! Ну что мне делать с этой сволочью! Ружьишко то он мне сломал. Выгнал бы ты его из поместья – один вред от него.

– Что ты, Карлыч, что ты! Разве ж можно просто так людьми разбрасываться! А ты говоришь выгнать! Ты потерпи немножко, я помозгую, да и придумаю, как нам Мордку к полезному занятию пристроить.