Могильный червь

И что именно он думает по этому поводу? Он не знал наверняка, только то, что это слишком сильно напоминало ему ситуацию с Меган, и мысль о том, что это безумие случится с Тарой, была винтом, медленно вращающимся в его животе. Он не думал, что сможет снова пройти через такое. И какова вероятность, что он влюбится в двух разных женщин и они обе сойдут с ума? Шансы, казалось, были полностью против этого. И все же у него было ужасное, неотвратимое чувство, что это происходит.

И судя по словам Тары, на этот раз все может быть еще хуже.

Меган потеряла его, став совершенно нефункциональной во всех смыслах этого слова. Но с Тарой это был немного по-другому. Она казалась функциональной, возможно, слишком функциональной, слишком целеустремленной, слишком зацикленной. Как будто было что-то, на что она нацелилась, и ничто в этом мире или вне его не могло помешать ей достичь этого.

Господи.

Но Стив знал, что в ее глазах читается смертельная напряженность. Она могла смотреть на тебя, но не видела. Она смотрела сквозь тебя, сквозь стены, мебель и весь мир в целом... смотрела на что-то там, снаружи. Что-то такое, от чего она не осмеливалась отвернуться, если можно было поверить в эту чушь, которую она несла.

Она сказала несколько вещей, которые не только не имели смысла, но и были совершенно тревожными. Там были существа, утверждала она, которые ждали, когда ты расслабишься, чтобы они могли подкрасться и схватить тебя, застать врасплох. Нельзя ослабить бдительность. Она казалась почти воинственной по этому поводу.

Монстры, - сказала она.

Что, черт возьми, это значит? Может быть, это какая-то символическая или метафорическая вещь, воплощение жизненной чепухи? Монстры?

Монстры, Стив. Гребаные монстры. Когда гаснет свет, появляются монстры.

Боже правый!

Стив одним глотком проглотил пиво, никогда в жизни не чувствуя себя таким беспомощным. Даже история с Меган не поразила его так сильно. Потому что, честно говоря, это исходило изнутри Меган, но эта история с Тарой... он не думал, что это не было столько внешним влиянием, сколько внутренним.

Он был в отчаянии.

Нервный.

Слепой человек, шарящий в темноте. Он хотел помочь Таре, помочь ей пройти через все это, но с чего начать? Ему что-то было нужно. Точка отсчета, а у него даже ее не было.

Никто не может мне помочь, Стив. Это джунгли. И там темно.

- Эй, Финч, - сказал он.

- Что-нибудь еще, приятель?

- Еще одно пиво.

- Ладно.

Когда сомневаешься, - подумал Стив, - будь умницей и облажайся.

34

Телефонная будка.

Тара стояла и ждала, холодный ветерок дул с Биттер-Лейк и шелестел опавшими листьями вокруг пляжного домика. Она посмотрела на часы. Она пришла вовремя. Он сказал, что в 21.30. Без сомнения, он заставит ее ждать, немного покрутит нож в ней, потому что это доставляет ему удовольствие.

Звони, - подумала она.

Пляжный домик стоял на поросшем деревьями клочке земли, который вдавался в озеро. Там не было ничего, кроме пляжа, дома, холодной воды, плещущейся о песок. Она не могла представить себе более пустынного места, чем это. Летом здесь было многолюдно, но как только осень придавала листве румянец, становилось пустынно. Мертвенно.

Она закурила, свет от ее зажигалки почти ослеплял в темноте.

Она прислушалась к шуму воды, разбивающейся о песок, услышала далекий крик какой-то озерной птицы. Это прозвучало печально, как-то странно. Подул ветер, и по спине у нее пробежал холодок.

Позади нее вилась дорога, соединявшая пляж с парком Лайман. Она могла видеть его там, несколько уличных фонарей отбрасывали пятнистый свет в пещеристую, угрюмую темноту. Пустые скамейки. Заброшенная детская площадка. Военный мемориал. Все столы для пикника были убраны. Там не было ничего, кроме фонарей вдали, больших дубов и вязов, поскрипывающих на ветру, листьев, шелестящих в пожелтевшей траве. Крючки на веревке флагштока отбивали глухой ритм. Одинокий звук.

Тара затянулась сигаретой, начиная ощущать нетерпение, словно зубы, которые грызут ее изнутри.

Зазвонил телефон.

Она потянулась к нему почти рефлекторным движением... затем остановила руку.

Пусть подождет... пусть понервничает.

Голос в ее голове требовал точно знать, что она делает, ставя на карту жизнь Лизы, но она не знала. Только то, что теперь это было больше, чем хищник и жертва, больше, чем жертва и жертва... границы медленно размывались. Может быть, пришло время Бугимену узнать это.

Но Лиза... Господи, у него же твоя гребаная сестра!

Тара подняла трубку. Трубка холодно прижалась к ее щеке.

- Я здесь, - сказала она без малейшего намека на нервозность в голосе.