Мой Бердяев

В метафизике Бердяева и лайтмановской Каббале представления о бытии-небытии развиваются в двух планах – теоретическом и практическом. Теория в обоих воззрениях восходит к мифу. Бердяев принял космогонический (одновременно и теогонический) миф Бёме о темной бездне Ungrund’a, где возжигается творческий свет и начинается мировой процесс. Доктор Лайтман взял за основу лурианский миф о

цимцуме – первичном самоумалении Творца, приведшем к творческому событию – вхождению Света во тьму пустоты. Трудно сказать, насколько разнятся начала метафизики в Каббале и гнозисе версии Бердяева. Однако если Бердяев ограничивается указанием на один исток мирового процесса, то доктор Лайтман изображает этот процесс в деталях. Исходная черная точка небытия – эгоистического желания, под воздействием Высшего Света совершает длинный путь развития. Духовный организм мироздания, «геном» которого служит система из десяти сфирот – первых стадий развития желания; место в мироздании человека как единой Души – Адама Ришона, а также пути отдельных индивидов: метафизика как система мироздания доктором Лайтманом представлена в качестве величественной световой картины. Однако как Лайтман, так и Бердяев, на мой взгляд, скорее гностики – практики, чем теоретики. Оба имели некий духовный опыт, который признали за универсальный и не только следовали ему в жизни, но и конципировали его своими учениями. То, что лишь доктор Лайтман стал духовным наставником, для меня не существенно, Важнее то, что в своей духовной практике оба они стремились к подлинной – высшей и вечной жизни, к духовному Свету, являющему для них Божество. Понятия бытия и небытия рождались именно в этом опыте. Для Бердяева и Лайтмана они скорее категории практического, а не «чистого» разума[572]

.

«Миробъектов» послекантовской гносеологии – вот в действительности «небытие» для Бердяева, отрицательный полюс его экзистенциализма. Это начало не сущее, иллюзорное, при этом порабощающее человека, подчиняя его необходимости и в конце концов обрекающее на смерть. Сколько бы Бердяев ни полемизировал со Львом Шестовым, прежде него ополчившимся на «трансцендентальный разум» и «категорический императив», в чем – то самом глубоком и интимном эти два экзистенциа листа едины. «Мир объектов» порожден катастрофой возле Древа познания, обязан своим призрачным существованием змею – дьяволу, чей обман в конце концов они и стремятся разоблачить. «Мира объектов» в действительности не существует, и рано или поздно этот мираж рассеется. Вместе со своим носителем – материей «мир объектов» «угаснет», и перед взором человека выступит светоносный и единый духовный мир[573]. Что может быть более пустым, не сущим и не существующим, чем то, что порождено волей и словом дьявола? «Мир объектов» для Бердяева – это подлинно сатанинское небытие, которое должно быть побеждено

богочеловеческим – творческим бытием как существованием. Но ныне человек считает бытийственным как раз «мир объектов» – окружающую его действительность, воспринимаемую (на самом деле создаваемую) его органами чувств, осваиваемую, культивируемую. Именно эта очеловеченная действительность – предмет ненависти Бердяева – гностика, в жизни вызывающая у него почти физиологическое отвращение. Упразднению, по его мнению, подлежит именно этот фантом, о небытии которого прямо говорит его дьявольское происхождение.

Доктор Лайтман – гностик, как и Бердяев, и именно физический мир для него – самое подлинное небытие, аналог бердяевского «мира объектов». Цель духовной практики доктора Лайтмана – добиться исчезновения физического мира из восприятий человека благодаря развитию у него органов восприятия мира высшего. Никакой иной действительности, никакого иного – кроме воспринимаемого человеком бытия для доктора Лайтмана нет: он – чистый субъективист, радикальнейший «гуманист». В его «науке Каббале» как бы нет вообще ничего объективного: высшие миры, раскрывающиеся человеку по мере его подъема по духовным ступеням, один за другим тают для него, исчезают, будучи также иллюзорны, как и нынешний наш мир. Да и сам Творец таков лишь для человека, ибо в Себе

, как «Ацмуто», он есть лишь сила Природы[574]. «Наука Каббала» в разрезе философии может казаться нигилизмом и крайним агностицизмом, если бы она не позиционировала себя исключительно в качестве «духовной методики». Каббала и бердяевский гнозис это философия духовного опыта – творческого экстаза в случае Бердяева, перехода через максом в терминах доктора Лайтмана. В обоих ситуациях разоблачается небытие мира в его наличности и раскрывается бытие – как область ноуменов (Бердяев) или исправленное творение (доктор Лайтман).