Мой Бердяев

Наверное, я далеко не исчерпала идей Бердяева – «критика» христианства[615], автора книги «Истина и откровение». Мною показано лишь отношение «теологии Святого Духа» к традиционной христианской догматике и обозначен принцип новой экзегезы, выдвинутый Бердяевым. Критикуя старый подход к Откровению, Бердяев отстаивает, как истинный и эвристический, свой собственный «эзотерический» – «творческий» опыт. «Критика откровения о которой я думаю, должна идти в направлении ‹…› тайны и мистики, в сторону преодоления теологического рационализма. Это ‹…› критика духа», идущая «в сторону первичного духовного опыта, в сторону экзистенциального субъекта, ‹…› обратную объективированной природе, в сторону духовности» (с. 66). Здесь Бердяев бросает вызов софиологии С. Булгакова, в центре коей – как раз высшая Природа, т. е. София, и в которой Христос, сведенный к взаимодействию в Нем двух Его

природ, представлен предельно онтологически, «иконно» – образно и статически[616]. По сути бердяевская «критика» – это критика традиционного для христианства опыта веры и личного спасения, взамен чего выдвигается «христианский гнозис» – мистическое познание, нацеленное на преображение, обожение человека и космоса. Гностичность богословия Бердяева выражена и в названии книги: «Истина» означает экстатическое постижение, отождествляемое с личным «откровением» Бога мистическому субъекту. – Далее, эта критика из сферы религиозной практики распространяется и на христианское учение. Бердяев бесцеремонно реформирует догматику, когда Божественный Логос – Вторую тройческую Ипостась – отождествляет с «Небесным Человеком», Адамом Кадмоном Каббалы, фактически упраздняет Халкидонский догмат[617]

и десубстанциализирует Святую Троицу. «Догмат» специфически понимаемой «богочеловечности» это по сути единственный «догмат» приватного бердяевского христианства, который проистекает из опыта Бердяева и опирается на его первичный квазикаббалистический миф. Этот миф видится и квазиязыческим, поскольку имеет эротический характер вполне в духе мифов греческой античности. Это миф о тоске Бога по «Другому» – по человеку, которого Бог хочет поднять до Себя, для чего наделяет его «творческой» – божественной свободой; при этом Бог уходит в сокровенность, оставив мир на богоподобного человека. Божественная сокровенность в бердяевской диалектике оборачивается откровением. Человек, разгадавший Божий замысел – распознавший в скрытии новое откровение, через

творчество его действительно обретает. И в сущности, во всех книгах Бердяева мы находим данную идею – новый опыт, преображающий бытие человека. Драма Бердяева – писателя в том, что его читатели этим опытом не обладают и вынуждены принимать на веру бердяевские «откровения». В точности такова драма и Михаэля Лайтмана, среди учеников которого, по – видимому, нет перешедших через максом. Свою личную задачу я вижу в том, чтобы просто указать на этот факт.

6. Квазирелигия Каббалы

Если религия Бердяева, исключающая по сути из рассмотрения трансцендентного Бога (русской мыслью Ему привита «человечность»), – религия, сведенная к экстатическому переживанию субъекта, почти не вправе и называться религией, но скорее относима к оккультным практикам, – то «наука Каббалы» доктора Лайтмана, обратно, во многом религию напоминает. «Апокалипсическое христианство» Бердяева тяготеет к имманентному – оккультному знанию – гнозису; «наука Каббала» в своих принципиальнейших аспектах восходит в область религии. И прежде всего, ученики рава из Петах – Тиквы пребывают в состоянии «веры выше знания», ибо никакого знания – постижения у них попросту нет. Религиозные обертоны Каббалы – вещь вполне естественная: корнем Каббалы признаётся монотеизм Авраама, полностью не оторвавшийся от язычества с его мифами. «Особенная близость мысли каббалистов к миру мифа неоспорима», – утверждает Г. Шолем, имея в виду при этом «книгу Зогар и лурианскую каббалу»[618] – главные источники Каббалы М. Лайтмана. По мнению Г. Шолема, Каббала – это «возрождение мифического сознания» «в самом сердце иудаизма», так что в принципе монотеизм и многобожие мифа друг друга не исключают»[619]. В Каббале М. Лайтмана, стремящегося превратить в «науку» – некую физику духовного мира – древнейшее воззрение, изложенное в памятниках образным или весьма темным понятийным языком, «монотеизм» и «политеизм» сосуществуют вполне миролюбиво.