Мой Бердяев

«Божество» Халкидонским догматом считается трансцендентным, – но вот, Бердяев трансцендентного Бога признаёт за порождение объективации и, понятно, за фиктивное понятие. «Трансцендентность», утверждает он, должна быть преображена в «экзистенциальном смысле» – заменена «трансцендированием границ человечности», связана с экстатическим – «творческим» духовным опытом, вовлечена в процесс восхождения человека к Богу (там же). «Экзистенциальная диалектика, – пишет Бердяев как бы навстречу «рационалистической» диалектике Халкидонского догмата, – заключается в том, что трансцендирование к божественному и означает достижение высшей человечности» (там же), – т. е. человечности «Небесного Человека». По Бердяеву, а также по Булгакову, «Небесный Человек» это Вторая Ипостась Св. Троицы, Он же – Адам Кадмон Каббалы в русской трактовке. Но нужна ли вообще Бердяеву Халкидонская формула? Ведь «экзистенциальное» богословие не только не предполагает трансцендентной божественной, но и человеческой природы, поскольку имеет дело с человеком «трансцендентальным», который «вообще не есть природа, а есть творческий дух и свобода» (с. 15). Личная религия Бердяева требует не иной догматики – эта религия исключает догматический рационализм, – но иного принципа, – возможно, практико-методического, как в «науке Каббале». Мы можем только сожалеть о том, что Бердяев не разработал общезначимой практики своей «новой духовности» – духовности «творчества», которая требует и нового богословского языка. «Критика Откровения» Бердяева это критика языка – системы категорий христианской мысли. Бердяев отрицает халкидонские категории божественной и человеческой «природ», признавая взамен того «человека трансцендентального»; тем самым его религия особенно явственно свидетельствует о себе как о религии

Человека или Сверхчеловека

. «Критика откровения, – прямо утверждает Бердяев, – заключается в посильном выявлении трансцендентального человека» (с. 17), который есть «небесный человек, Адам Кадмон Каббалы» (с. 15). Как видно, «критика откровения» базируется на двух столпах – на экстатическом опыте Бердяева и на Каббале.

В связи с «Адамом Кадмоном» в бердяевском контексте надо заметить, что этим именем Бердяев обозначает то, что д-р Лайтман связывает с «Адамом Ришоном» – совокупной Душой человечества до разбиения. В категориях философии Серебряного века это София или Церковь как Тело Христово. «Адам Кадмон» в самой Каббале Лайтмана – это один из высших миров; но понятие «мир» лишь указывает на степень близости к Творцу. Бердяеву важно то, что его «трансцендентальный человек» уже поднялся над «объективацией» с ее «противоположением индивидуального и универсального»: «Он и универсальный, и индивидуальный человек» (с. 15), действующий уже в двух мирах – не только в «мире объектов», но и в «мире свободы» (с. 16). У Лайтмана таким ощущает себя человек, преодолевший максом и познавший свое реальное единство с другими. Бердяев тоже постоянно как бы подразумевает то, что его «богочеловечность» «соборна» – совершенно в смысле русской Софии и каббалистического

Адама. «Есть величайшая Истина, что христианская жизнь осуществляется не индивидуально лишь, но и соборно» (с. 59), – «спасаться нужно вместе» (с. 135).

Цель мирового процесса, согласно Бердяеву – это достижение «реальной ‹…› соборности» (с. 145). Русский гностик мыслит церковно или в духе М. Лайтмана, когда рассуждает о грядущей «эпохе Духа» – о «раскрытии не только социальной, но и космической коммюнотарности, – не только братства людей, но и братства людей со всей космической жизнью, со всем творением» (с. 152). К этому «новому эону» человечество должно идти по пути «социального и космического преображения» (с. 145). Бердяев имеет в виду то. что Каббале называется гмар тикун – конечное исправление

. Как и каббалисты, Бердяев устремлен к концу: он гностически ненавидит сей физический мир и жаждет нового неба и новой земли. «Объективированный мир должен в конце концов сгореть в огне» (с. 25): эту фразу надо понимать буквально, а не как риторическую фигуру. Бердяев имеет в виду евангельские слова Христа: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк. 12, 49). Гнозис Бердяев эсхатологичен, как эсхатологична и Каббала д-ра Лайтмана.