Мой человек

– Обручальное! – упрямо договорила Мариша. – Оно не помешало вам пригласить Олю, мою маму, в ресторан?

– Я чаю сделаю, – сказала я, не зная, как выходить из этой ситуации. У меня-то носились мысли о том, зачем Алёше идти в нашу скромную крохотную квартирку, надо ли все это… Я как-то не думала, что Мариша, взрослая уже девочка, начнет цепляться к нему, как ранний подросток… Да, точно, перепутались биологические часы…

– Как у тебя уютно! – сказал Алёша. – Можно мне снять пальто?

Мариша хмыкнула, я не поняла – на что именно.

– Вот сюда вешай. Мы после развода остались в нашей большой квартире, – как можно более мирно объяснила я. – Но она была на двадцать третьем этаже, двухэтажная, странной планировки, с круглым окном в гостиной, как в каюте, и платить надо было за нее в два с половиной раза больше, чем за эту… Мы переехали сюда.

– Мам, не надо ни перед кем оправдываться за нашу бедность. Бедность не порок, – сказала Мариша негромко, но так, чтобы Алёша все-таки услышал. – Я не думаю, что музыканты много получают.

– Предел есть твоему хамству? – очень-очень тихо спросила я. – Я тебя такой не воспитывала.

– Что мне делать с котятами? – вдруг беспомощно спросила Мариша, и я поняла, что она спрашивает о чем-то другом.

– С котятами ничего делать не надо.

– А с Розочкой? Она часто дышит…

– Мне кажется, кошка здорова.

– Потрогай у нее нос, – обернулся на нас Алёша, который, стоя у стеллажа, рассматривал наши фигурки, куколки, игрушки, вязаные, плетеные, шитые, сделанные из разных материалов.

– Совсем ледяной… – сказала Мариша.

– Сухой?

– Нет, мокрый…

– Всё, значит, не о чем беспокоиться. Холодный мокрый нос – кошка здорова. Дай ей молока или воды. – Алёша аккуратно взял с полки предмет, которому нет точного названия, – я сделала его из корня, очистив его, украсив сухими цветами, шишками, крохотными камешками.

– Ты настоящая художница. Ты не выставляешь свои скульптуры? – Алёша поворачивал корень и так, и так.

– Скульптуры? – засмеялась я. – Приятно, что ты называешь мои поделки скульптурами.

– Вот эти все вещицы… и куклы… просто чудо. А собака, собака… – он восхищенно стал рассматривать красную таксу, которую я нарисовала несколько лет назад Марише на Новый год.

Я, разумеется, подарила ей тогда и другие подарки, более реальные. Но такса, живущая у меня в волшебном городе, ей так понравилась, что Мариша повесила ее в самом центре маленького коридора, ведущего из прихожей в комнату и дальше в кухню. Я была так рада, что мы с дочкой одинаково понимаем красоту. Может быть, я не додала ей чего-то очень важного? А если, наоборот, сейчас она права, а я нет? Ведь она сказала о главном, сразу, увидела у Алёши кольцо и сказала. Прямо в точку, как обычно. Без прикрас.

– Спасибо, Алёша, – сказала я.

Во мне боролось столько противоречивых чувств, что я не могла дальше ничего анализировать. Мысли путались. Но я точно видела, что Алёше на самом деле нравится то, что я делаю. Ведь это невозможно сыграть. Да и зачем ему было бы играть? Прошел бы мимо, да и все. Какие-то безделушки… Илья так и говорил: «Пока ты занимаешься безделушками, люди занимаются делом». И главное, я всегда считала, что он прав. Просто я делом не умею заниматься, поэтому занимаюсь ерундой. А дело – это что? Что-то выгодно продать? Или учить других выгодно продавать? Или считать деньги от чьей-то выгодной продажи?

Я подобрала упавшую мягкую куклу с чистого пола, поставила ее на место, на чистую полку, и в очередной раз порадовалась, что не позволяю себе запускать дом. У нас было так убрано, как будто мы ждали две недели гостей и все это время убирались. Странно, я как будто посмотрела на квартиру чужими глазами.

– Красиво у вас, – сказал, улыбаясь, Алёша. Какая же у него хорошая улыбка. Хочется улыбаться в ответ. Даже жалко, что он играет за высокой стойкой органа и никто не видит его лица…

– Очень тесно, – в ответ заявила Мариша. На нее Алёшина улыбка, видимо, никак не действовала.

– Ну да, – согласилась я. – Стало тесновато. Сейчас вот Мариша выйдет замуж, и я наконец заживу.

Мариша захлопала огромными глазами, обиженно и недоуменно.

– Я ведь тоже могу кусаться, – пробормотала я, доставая чашки. – Ты же голоден, да? После репетиции.

– Съел бы чего-нибудь, хотя бы хлеба с маслом, если мы не пойдем в ресторан.

Я взглянула на Маришу. Та поджала губы, хмыкнула и отвернулась.

– Ну что ты хмыкаешь? – спросила я. – Что?

– Иди куда хочешь! – ответила мне Мариша моим голосом и моим тоном, как будто мы с ней чудесным образом поменялись ролями.

– Да, хорошо, мы пойдем в ресторан.

– Уходить не хочется из вашей квартиры, – сказал Алёша. – Как будто сказочный домик. Так всё… прелестно.