Мой друг Мегрэ

– С некоторыми клиентами он вел переговоры с глазу на глаз у себя в кабинете, почти всегда делал кое-какие пометки и, когда клиент уходил, ставил меня в курс дела.

– Кто в его отсутствие занимается движением капиталов?

– Я. У меня общая доверенность.

– Ваш патрон очень богат?

– Да, не беден.

– Он сумел увеличить свое состояние с тех пор, как умер его отец?

– Бесспорно.

– И все это наследует только его жена?

– Я вместе с еще одним служащим был свидетелем при подписании завещания, но я его не читал. Предполагаю, что он предусмотрел известное количество достаточно крупных отказов по завещанию.

– А контора?

– Все будет зависеть от госпожи Сабен-Левек.

– Благодарю вас.

Тут Мегрэ неожиданно для себя заметил, что после визита Натали в уголовную полицию о нотариусе говорят то в настоящем времени, то в прошедшем.

Больше в прошедшем

– Если вы хотите встретиться со мной сегодня, приходите сейчас же – в час у меня операция.

У Мегрэ сложилось впечатление, что доктор Флориан, как большинство светских врачей, окружал себя неким ореолом торжественности. Жил он на авеню Фош, что подразумевало наличие избранной клиентуры.

– Буду у вас через несколько минут…

Мегрэ с Лапуэнтом находились в баре на бульваре Сен-Жермен – им надо было позвонить; не мешало и пропустить по кружке пива.

– Он ждет нас. Это на авеню Фош…

Несколько минут спустя маленький черный автомобиль уже следовал по Елисейским полям. Лапуэнт молчаливо хмурился, словно что-то не давало ему покоя.

– Случилось что-нибудь?

– Да все эта женщина… Не могу отделаться от чувства жалости к ней.

Мегрэ ничего не ответил, но думал он, наверное, о том же, потому что, когда они объезжали вокруг Триумфальной арки, он пробурчал:

– Придет время, я с ней познакомлюсь получше.

Дом был богатый, внушительный, более современный, чем тот, на бульваре Сен-Жермен. Просторный лифт плавно доставил их на седьмой этаж, где слуга в полосатом жилете распахнул перед ними дверь.

– Сюда. Профессор ждет вас.

Сначала он принял у них пальто и шляпы. Потом распахнул двустворчатую дверь, по бокам которой красовались почти неповрежденные греческие статуи.

Хирург был выше Мегрэ, шире в плечах; он протянул комиссару сильную руку.

– Инспектор Лапуэнт, – представил Мегрэ спутника.

– Простите, что заставил вас торопиться, но дни у меня расписаны. Уже четверть часа – с того времени, как вы позвонили, – я пытаюсь понять, чем могу быть вам полезен.

Простой, очень богато обставленный кабинет был залит солнцем, стеклянная дверь, ведущая на террасу, приоткрыта, и занавески время от времени вздувались под порывами ветра.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Из-за седеющей шевелюры врач выглядел старше, чем на самом деле, одет он был строго: брюки в полоску и черный пиджак.

– Если не ошибаюсь, вы – друг Жерара Сабен-Левека.

– Мы одногодки и вместе учились в университете, он – на юридическом, я – на медицинском. В ту пору у нас была довольно веселая компания, в которой он играл роль заводилы.

– Он очень изменился?

– Мы с ним мало виделись после его женитьбы.

Доктор Флориан нахмурился.

– Я обязан знать, в качестве кого я должен отвечать на ваши вопросы. Как врач я связан профессиональной тайной; как друг обязан соблюдать определенную корректность.

– Понимаю. Сабен-Левек исчез больше месяца назад. Он никому не сообщил о своем отъезде: ни жене, ни первому клерку. Вечером восемнадцатого февраля он вышел из дому, не захватив с собой никаких вещей. Я выяснил, где он был в тот вечер или, вернее, в ту ночь – в кабаре «Крик-крак», что на улице Клемана Маро. Вышел он оттуда один, намереваясь отправиться по адресу, который ему там дали, – это на улице Терн, но там он не появился.

– Что говорит его жена?

– Вы ее знаете?

– Я иногда заходил к ним в первые месяцы после свадьбы.

– За ним уже тогда числилось то, что я называю «загулами»?

– Вы в курсе? Его всегда, даже когда он был студентом, весьма привлекали женщины из кабаре и атмосфера подобных заведений. Он остался верен этой страсти, но в ней нет ничего патологического, и слово «загул» здесь не совсем подходит.

– Я употребляю его только потому, что не смог подобрать другого.

– Он не пускался в откровенности по этому поводу во время наших обедов, но думаю, что привычку заглядывать туда по-холостяцки он сохранил навсегда, и я могу сказать…

– Вы хорошо знаете его жену?

– Видел раз десять.

– Знаете ли вы, где они встретились?

– На этот счет он хранил строжайшую тайну. Не думаю, что она из того же круга, что и он. Я слышал мимоходом, что в какой-то момент своей жизни она была секретаршей, наверное, у адвоката.

– Совершенно верно. Какое она произвела на вас впечатление?

– Она редко заговаривала со мной. Во время наших обедов она держалась мрачно или вызывающе, случалось, выходила из-за стола, бормоча извинения.

– Вы считаете, что она в здравом уме?

– Это не по моей специальности. Я хирург, а не психиатр. Но я думаю, что она много пила.

– Пьет она еще больше. Она была пьяна, когда явилась на набережную Орфевр заявить мне об исчезновении мужа.

– Когда это было?

– Позавчера.

– А исчез он в феврале?