Мой номер — первый

Мусил подтверждал вывод, к которому приходил и я: иду на риск потому, что рисковать — моя обязанность. Если уж складывается такая ситуация, когда не остается ничего иного, как бросаться в ноги форварду, я должен идти на это. Конечно, партнеры обязаны защищать голкипера от очевидной атаки — примерно так, как это делают хоккеисты. В футболе это не так просто, но тоже возможно. Риск тем самым не исчезает, но уменьшается, Плускал, Поплухар и Чадек, с которыми выступал я больше всего, не подпускали ко мне самых агрессивных нападающих — всегда находили возможность оттеснить их.

Мне не улыбалось быть покалеченным. Я хотел играть. Понял, что, если бы стал действовать с оглядкой, потерял бы лицо. Конечно, мог бы выступать в какой-нибудь низшей лиге, но только не в ведущей. Знаю вратарей, которые скатились только потому, что не смогли перебороть страх. Не оживет ли он во мне, когда я снова займу место между стоек?

Едва из меня вытащили швы и освободили ногу от гипса, я отправился в ворота. На лице следов почти не Осталось: синтетические швы творят чудеса. До свадьбы все заживет окончательно, а жениться предстояло уже скоро. Только не было уверенности — смогу ли доковылять, когда призовут под венец: лодыжка не проходила, опухала от нагрузки, то и дело болела.

Но я обо всем забыл, как только вернулся в ворота. От страха не осталось и следа. Любопытно, что после случая с Ван Химстом я не получил ни одной достаточно серьезной травмы.

Итак, был ли все же футбол такой грубой игрой, как считала мама? И не потому ли судья Швинте упрекал меня в излишнем риске, что не хотел чувствовать угрызения совести?

Травма у коллеги

Травма, полученная в первом матче с «Андерлехтом», еще давала себя знать. Очевидно, потому, что не было времени как следует ее залечить. Приближалась ответная встреча в Брюсселе, и мы должны были к ней основательно подготовиться. Преимущество в три мяча весомо, но его могло и не хватить. Против «Гурника» (Забже) мы тоже вели после матча в Праге — 4:1, но в Хоршове проиграли 0:3. В предыдущем сезоне «Спарта» выиграла у белградского «Партизана» — 4:1, но в Белграде уступила — 0:5.

На первой же тренировке после выписки из больницы меня подстерегла неудача. Я бросился, и в этот момент мяч, летевший в угол, отскочил от штанги прямо в меня. И, конечно, в лицо, причем в бровь, однажды уже зашитую. О вторичном ее зашивании я и слышать не хотел. Это был пустяк — зажила бы и сама по себе. Хуже обстояло с левой лодыжкой. Чувствовал, что она может подвести, так как время от времени болела. Мусил настаивал на том, что мы должны играть и готовиться к ответной встрече. Первенство лиги уже закончилось, и мы отправились в Западную Европу, чтобы провести матчи с подходящими спарринг-партнерами. В первой встрече — в Роттердаме с «Фейеноордом» (1:3) — место в воротах занял мой тогдашний коллега Франтишек Козинка, по прозвищу Ферри. Зато во Франции выступал уже я. Мы выиграли у «Стада» (Ренн) — 4:1. Перед последнием тренировочным матчем — с английской командой «Ноттингем форест» — Мусил убедительно просил нас избегать опасных столкновений и не допускать травм: к моей недолеченной лодыжке добавилась травма Лади Таборского; с синяками и шишками ходил и Иво Новак. А после матча с «Ноттингемом» не были вполне здоровы Дворжак, Штрунц, Недорост и Мраз. Англичане задали нам изрядную трепку. Итог игры —1:3» Заметив, что мы избегаем единоборств, «Ноттингем» еще больше усилил нажим.

Ту встречу в Ноттингеме я не доиграл. Во втором тайме, когда пришлось отражать высокий навес на штрафную, в воздухе получил два удара — слева и справа. Вообще не знаю, как «приземлился». Запомнил только резкую боль в поврежденной щиколотке. Опираться на нее больше не мог. За ночь лодыжка посинела и опухла. Рентген показал, что кроме сильного кровоизлияния ничего не произошло.

Перед матчем в Брюсселе все больные более или менее поправились. Хуже всех обстояло со мной. Врачи хотя и делали все, что могли, с моей щиколоткой, справиться с ней до конца не сумели. Мусил предпочитал видеть в воротах меня (опытного, обстрелянного голкипера, к которому привыкла команда), хотя и Козинка уже тогда показывал многообещающую игру. Это, вероятно, вообще наш самый спокойный голкипер, которого я исключительно ценю за целесообразный стиль, за надежность, за отсутствие привычки играть на публику. Но тогда в активе Ферри значилась всего одна встреча за «Дуклу» (в Роттердаме), а при искусственном освещении он не играл ни разу. Думаю, что самую большую заинтересованность в залечивании моей лодыжки проявлял именно он.