Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг.

Мне не оставалось более ничего, как ехать обратно. Вскоре по приезде в Москву я узнал от нашего офицера Дмитриева, бывшего адъютантом управлявшего III (Московским) округом путей сообщения полковника Гермеса, что получена из штаба корпуса путей сообщения бумага, в которой по приказанию графа Толя (чит[ай] Девятнина) спрашивается, могу ли я быть освобожден от работ завода, и сверх того еще до 10 пунктов, в которых требуются сведения о моем характере, о моей нравственности, о моем домашнем хозяйстве, об отношениях моих к начальникам, равным и подчиненным, и все это в резких выражениях. Явно было, что Девятнин хотел предоставить Шуберскому сказать обо мне что-либо нехорошее и тем охолодить доброе ко мне расположение графа Толя. Я поспешил в Тулу, чтобы передать Шуберскому настоящее положение дела о моем выходе с заводских работ и подробно рассказал ему содержание выше упомянутой бумаги из штаба в правление III округа, которое должно было вскоре ее передать ему. Шуберский ликовал и говорил, что я теперь в его руках, но я ему возразил, что он лгать на меня не будет, а правда может быть только в мою пользу. Каково же было удивление мое и Шуберского и досада последнего, когда им получена была из правления бумага, в которой просто спрашивалось, могу ли я быть уволен от работ завода, и требовалось представление моей аттестации. После моего отъезда из Москвы в правлении округа рассудили, по ходатайству Дмитриева, что нет надобности отдавать меня в когти Шуберского, человека вспыльчивого, а так как, вероятно, Шуберский, по требованию правления о моей аттестации, не даст категорически дурного ответа, то на все вопросы, изложенные в отношении штаба в правление III округа, оно может дать ответы, пользуясь моим последним кондуитным списком, который велся тогда очень подробно.

Шуберский, действительно, дал обо мне хорошую аттестацию в общих словах, а насчет увольнения меня от работ завода написал что-то весьма неясное, из чего выходило, что меня и можно, и нельзя уволить. Он надеялся этим двусмысленным ответом дать Девятнину возможность убедить Толя оставить меня в его распоряжении, а вместе с тем не хотел прямо указать, что я ему нужен, потому что я имею более его практических, по работам, сведений. Этот двусмысленный ответ не понравился Толю. Он приказал сделать за него замечание Шуберскому и 30 апреля меня от занятий по заводу освободил с назначением производителем изысканий по устройству судоходства по р. Упе{624}.

Май 1837 г. я провел в Москве, куда ездил для получения данных по возложенному на меня новому поручению. Я остановился в Москве у братьев Максутовых, живших на Патриарших прудах; в июне я приехал в Тулу.

Сверх означенного поручения на меня было возложено составление проекта постоянного моста{625} через р. Упу в Туле, на каменных упорах с деревянными фермами, и, впоследствии, окончание дел по сдаче из ведомства путей сообщения ветхого Ивановского канала

{626}, долженствовавшего соединить бассейны рек Волги и Дона, начатого постройкою еще при Петре Великом. В помощь мне был дан Строительного отряда поручик Глазер^н

, которому, снабдив его всем нужным, я поручил нивелировку р. Упы от Тулы до ее впадения, снятие поперечных профилей этой реки и определение скорости ее течения. Глазер слыл человеком аккуратным и казался очень скромным, но впоследствии эти качества не оправдались.

В Туле я поселился снова жить с Литвиновым, посещал тех же знакомых, как и в 1836 г., часто видался с Шуберским, с которым был в очень хороших отношениях, так как мы не имели более никаких общих служебных дел; занимался службою я по утрам и почти каждый вечер проводил в одной семье, состоявшей из матери, еще молодой и красивой женщины, и двух ее взрослых, весьма хорошеньких дочерей. Старшая из них, лет восемнадцати, начиталась романов, и в особенности романов Жорж Санд, и я представлялся ей каким-то героем из этих романов. Нас вдвоем оставляли в комнате каждый вечер по три и по четыре часа. Мы не могли вдоволь наговориться и в особенности нацеловаться[71]. После нескольких часов, проведенных таким образом, я испытывал целые ночи сильные физические страдания, и это продолжалось целых пять месяцев почти беспрерывно. Тогда мне не приходила в голову мысль о цели, с которою мать девицы оставляла нас так долго одних, но, конечно, это было с тем, чтобы заставить меня жениться на ее дочери. Казалось, что по известной ей бедности моей незачем было ловить подобного жениха, но она, конечно, рассчитывала на то, что я, как инженер, могу добыть деньги разными злоупотреблениями, и если их не делал до сих пор, то, когда женюсь, необходимость заставит к ним прибегнуть. Ежедневные <наши> беседы с молодой девицею продолжались все время моего пребывания в Туле в 1837 г., но я был осторожен в моем с нею поведении, имея уже в виду невесту в Москве.

Город Тула. Чугунный и Железный мосты