Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг.

Первое время по производстве в офицеры я жил на даче у Дельвига близ Крестовского перевоза; извозчиков нанимать было не на что, а пешком ходить ежедневно было очень трудно, в особенности при тогдашней моей болезни. В августе начался курс в Институте инженеров путей сообщения и брат Александр вернулся из лагеря. Тогда я переехал к нему, в казармы лейб-гвардии Павловского полка, в которых он имел квартиру, состоявшую из одной большой комнаты о двух окнах. В ней были перегородки до потолка, которые образовали небольшой коридор, небольшую спальную комнату, где стояли две кровати со столиком и шкафом, и чистую комнату с окнами, в которой было всего два стула. Мы всё собирались купить мебель, но не имели средств. Брат, чувствуя недостаток образования, полученного им в кадетском корпусе, много занимался; для его занятий стол из спальни переносился в светлую комнату, а мне, вместо стола, служил один из подоконников. Прислуживал нам обоим казенный денщик брата. Ходили мы почти каждый день обедать сначала к Гурбандту, а по возвращении с дачи Дельвигов – к ним. Тогда было много дней, в которые не позволялось носить сюртуков, а все должны были быть в мундирах, и потому мы проводили в мундирах целые дни. Когда мы проходили по Царицынскому лугу, брат часто замечал, кому может придти в голову, что два молодых офицера, в мундирах, шитых золотом и серебром, не имея ни копейки в кармане, каждый день идут искать обеда за несколько верст. Брат был большой щеголь; платье сидело на нем отлично и всегда было как новое, при том он вполне знал фронтовую службу.

По своим благородным чувствам и вспыльчивому характеру брат Александр не мог никому из офицеров своего полка простить поступка, который, по его понятиям, не соответствовал офицерскому достоинству. В случае ссоры между офицерами полка он всегда брал сторону правого, так что был раз избран в секунданты дуэли, несмотря на то что он перед тем не был знаком ни с одним из противников. О дуэли узнало начальство; она не состоялась, и брат отделался тем, что просидел несколько дней на гауптвахте, – при тогдашней строгости взыскание очень легкое. Вследствие частого вмешательства брата в распри между офицерами он, конечно, не удержался бы в гвардии, если бы не особое к нему расположение Великого Князя Михаила Павловича, командовавшего тогда гвардией. Брат, по грамотности и по другим достоинствам, вскоре по производстве в прапорщики был назначен батальонным адъютантом и через это часто видал Великого Князя, который не мог его не заметить, а доходившие до Великого Князя проступки брата соответствовали рыцарским чувствам Его Высочества. Командиром полка был в это время генерал-майор Арбузов{447}

, впоследствии генерал-адъютант и генерал от инфантерии, командовавший всею гвардейскою пехотою, который, напротив, не очень долюбливал брата, называя его ученым. Между тем он часто повторял, что, как бы он ни разбранил офицера, хотя бы дураком, все же с ним еще помирится, а кого назовет ученым, с тем никогда. Мы не имели ни карманных, ни стенных часов в нашей квартире; между тем я должен был каждый день в 8 час. утра быть в институте, и за опаздывание офицеров оставляли под арестом от 2 до 5 час. пополудни, т. е. отбирали шпаги и через это[39] лишали обеда. Чтобы не подвергаться <этому> взысканию, я всегда вставал рано, сейчас же одевался и шел в институт. Иногда это бывало так рано, что идешь мимо Гостиного, Апраксина и Щукина дворов, когда еще собаки, стерегущие лавки, бегают перед ними на цепях, а фонари еще не потушены, несмотря на то что их тушили гораздо ранее, чем теперь. В эти дни я являлся в институт так рано, что приходилось будить сторожей.

Выше я уже сказал, что брат Александр ушел в Польский поход 31 декабря 1830 г. Из казарм я переехал в Кузнецкий переулок в дом Сивкова{448}, рядом с старообрядческою церковью Св. Николая. Тогда на дворе этого дома был довольно большой деревянный флигель, в котором жил сам домовладелец, мой товарищ по институту, и деревянный сарай; над ним была устроена очень простая комната, в которую вела наружная крутая лестница. Эту комнату я нанял, рассчитывая, что в ней буду только спать, проводя целые дни в институте или у Дельвига, жившего на Владимирской поблизости. Через две недели его не стало, но квартира, нанятая его вдовою, была еще ближе к моей квартире.