Мой выбор

Рэй стал подниматься по лестнице, и умничать, что я и сама могу ножками, не стала. Дома меня на руках таскать никто не вызывался, мужик поизмельчал, а этому здоровяку, видно, не в напряг. Да и ладно, чего душой кривить: ну кому бы не нравилось такое. Тем более обувь мою никто не забрал еще из первой комнаты, как-то все не до того было вспоминать.

– Черт, там же сапоги мои остались. Капец им теперь, – пробормотала я.

Про постиранные и оставленные на просушку одежки уже молчу. Щеголять мне и дальше в их рубашках и подвернутых штанах. А-а-а! Кошель с монетами!

– Они все равно дрянные, и верхом ездить в них – одно мучение, – пожал плечами Рэй. – Голенища короткие и слишком мягкие, вон у тебя лодыжки до красна натертые.

Блин, заметил же. Вообще-то, это немного неловко, когда мужчина указывает тебе на такое. Ну, в смысле, приятно, что заметил, но лучше бы не замечал. Как-то натертая кожа ног не самая сексуальная вещь в мире, как по мне. А я хочу быть сексуальной для него? Для них обоих? Эм-м-м… завтра подумаю об этом.

– Но совсем босой тем более не айс, – вздохнула я, оглядевшись в комнате, куда он меня занес.

– Босой не будешь, – ответил он и усадил на постель.

Как только одеяло сползло с плеч, вдруг стало морозить. Да так, что аж потряхивать начало с ходу. Точно нервяк выходит. Хотя мне казалось, и не переживала я особенно. Чего за них переживать? Ясно же было все наперед. Но разуму ясно, а чему-то другому, глубоко внутри, не слишком. Там притаилось нечто чисто бабско-русско-паническое, типа грудью бы всех прикрыть, туловищем нехилым от беды заслонить, и все такое. Смешно. Сейчас-то у меня это самое туловище – кепкой перешибешь и семками заплевать можно.

– Замерзла? – нахмурился Рэй, раздеваясь с прямо-таки солдатской скоростью. Раз – рубаха долой. Два – брюки с ног стряхнул. Ну и три – вытряхнул из своих же одолженных штанов меня. Сгреб, укладывая на бок, вытянулся, большой, голый, горячий, готовый, у меня за спиной. Укрыл нас и запустил сразу загребущие ладони лопаты под рубашку Рунта, что одна на мне и осталась. Спеленал, захапал всю. Успокоил и согрел. Долго-долго согревал. Обстоятельно так, не торопясь и моментами всю душу мне на кулак наматывая. Божечки, что же он умеет вытворять одними только пальцами и ртом! Меня вскидывало над постелью то и дело так, будто по позвоночнику разряды тока пускали. Слезы лились сами собой. От кайфа, от его ласки-пытки, что давала так много. От пронзительно четкого озарения, что этого всего слишком много. Как же я потом? Как в своей нормальной реальной жизни буду после ЭТОГО? Хочу ли я такую вот жизнь? То есть… хочу, конечно. Я должна этого хотеть. Здесь для меня нет ничего. Здесь и меня-то нет. Это просто секс. Хороший секс. Охренительный секс. Но жизнь – это не только секс. Он вообще ее крохотная часть. Он ничего не решает. Наоборот, все запутывает.

Тверди себе это сколько угодно, но слез наслаждения эти психозаклинания не сотрут. Глупая, глупая Соня! Ну как так-то? Неужто влипла уже? С чего бы? А-а-а-а-а-ах-х-х, не наплевать ли, когда та-а-а-ак хорошо-о-о-о-о!

Я и как отключилась – не помню. Просто в какой-то момент была Соня, да вся кончилась. Ну или искончалась, и свет потух. Но вот то, что Рунт этой ночью так и не появился, я помнила.

Зато утром оборотень разбудил меня собственной голой по пояс бесстыжей персоной. Матрас прогнулся, одеяло уползло вниз. Я заворчала, потянувшись вернуть его, но взвизгнула, ощутив на соске острый укол холода. Распахнула глаза, тут же столкнувшись с озорным взглядом ухмыляющегося Рунта. Засранец нависал надо мной и развлекался тем, что обводил мою съеживающуюся от холодного касания плоть какой-то подвеской на цепочке. Но этим не ограничился. Наклонился и присосался к объекту своих нападок, заставив меня зашипеть и мгновенно вспыхнуть от контраста.

– Что творишь? – выдохнула, глядя в его хитрые золотистые глаза. «Где ты был?» – едва не сорвалось с языка. Но вместо этого: – С Фирсо все в порядке?

Рунт оторвался от моей груди и выпрямился, нахмурившись. Мне на секунду показалось – нагрубит.

– Я его устроил пока к хорошим людям. И лучше бы им и правда быть очень хорошими, – пробормотал оборотень, не встречаясь со мной глазами.

– Ты не сказал ему?

– Никому еще. Если сказал бы, все равно бы разболтали. Ты и Рэй – единственные, кто знает. – Он снова поднял украшение и провел подвеской по коже моей шеи. – И спасибо тебе, Соня. Я должен был сам знать… почувствовать. Но… нет. Так что спасибо.

Я коротко глянула – блондина в постели не было.

– И насчет тебя… Я не легкомысленный, одержимый чистой похотью аврин, – оборотень тряхнул головой и нервно хохотнул: – Хотя он и есть, конечно. Но я амулет иссуши давно ношу, от меня ты не понесешь.

– А как же…

– Фирсо?

– Ага.