Моя армия. В поисках утраченной судьбы

А раздраженный пассаж относительно Иванов Бровкиных никак не относился тотально к моим сослуживцам, хотя в полку было достаточно малосимпатичных личностей. Раздражение мое скорее относилось к фильмам о Советской армии, имевшим мало общего с реальной армейской жизнью.

Впрочем, я помню и эпизод другого рода. Мы еще в Совгавани смотрели какой-то фильм, в котором фигурировали, кажется, голландские военные. Там была сцена, в которой солдаты, сидя за аккуратными столиками, пили кофе и ели бутерброды с сыром. Зал захохотал.

Кофе? Бутерброды с сыром? Что это за армия? Куда им против нас!

Какую книгу Дживелегова прислали мне из дома — не помню. Возможно, это биография Данте в довоенной серии ЖЗЛ, которая сегодня стоит у меня на полке. Поскольку на книге нет штампа букиниста, это не мое приобретение. Вероятно даже, что это книга из «великого шкафа». Она вышла в 1933 году, и дядя Владимир мог приобрести ее до ареста. А мой брат, узнав из письма, что я интересуюсь Данте как предполагаемым персонажем, извлек ее из шкафа.

Но полной уверенности нет.

Не то чтобы у меня была оживленная переписка с моим братцем, но я регулярно справлялся о нем в своих письмах, а он несколько раз почтил меня довольно забавными посланиями. Он уже тогда — в 6-7-м классах — отличался ироническим отношением к миру и ко мне в частности.

Его первое письмо в Совгавань от 14 февраля 1955 года под эпиграфом

«В глубине сибирских рек жил один сверхчеловек» начиналось стихами: «Привет тебе, мой юный брат, герой, философ и солдат!!!»

В этом же письме он сообщал: «Я прочел три хорошие книги — „12 стульев", „Золотой теленок" и „Лунный камень"».

Поскольку все домашние письма я вместе со своими отправлял обратно, то написал на полях:

«Ерунда это, а не хорошие книги. Сдашь экзамены—я тебе напишу, что читать».Стрелок-карабинер считал, что в 6-м классе надо читать что- то посерьезнее.

Не избежала его иронии и моя армейская карьера. «Ты человек занятой, в чинах, поэтому тебе, наверно, некогда читать такие длинные и скучные письма».

Именно благодаря его ироническим обращениям я смог установить хотя бы приблизительное время, когда мне присвоили сержантское звание.

Очевидно, все же некоторые мои письма не сохранились или я не смог найти их среди родительских бумаг. Я наверняка писал о таком существенном для меня событии, как получение вожделенных лычек. Но это письмо отсутствует.

Однако пробел восполняется письмом Миши. «Привет тебе, брат сержант! Сегодня 1 августа. Вот уже неделя, как я прочел „Мартина Идена" и пытаюсь (каждый день по два раза) безуспешно выразить на бумаге впечатление от этой „злополучной" (?!—Я. Г.) книги». Конечно, ему рано было читать «Мартина Идена», но, видно, я настоял.