Моя в наказание (СИ)

— Настроения нет. Слезы в глазах не вставляют. — Пожимаю плечами. Усмехаюсь, когда женский взгляд слетает вниз.

Да, Айка. Не ошиблась. Там — стояк. Только чтобы трахать тебя, мне нужно больше, чем по-животному хотеть.

И меньше ненавидеть. Не так яростно, как сейчас.

— Сядь.

Киваю на кресло. Она щетинится:

— Зачем?

— Поболтаем.

Сжимает губы.

— Нам не о чем.

Усмехаюсь.

— Как это не о чем? Будущее обсудим.

Вспоминаю фотки, где она со своим придурком на парковке. Потом — как выходит через ебаных сорок минут. Голова опущена. К машине двигает…

Языки пламени лижут внутренности, доставляя адскую боль, но я ее почти не чувствую. Я и сам сейчас как пламя. Чистая боль.

Айлин колеблется, но спорить не рискует. Интересно, как выбирает, в чем быть покорной, а в чем нет?

Разворачивается и идет к креслу, расположенному за столом.

Сегодня он не накрыт. Ни шампанского, ни фруктов. Я понял, что не в тему.

Бывшая жена садится на кресло. Спину держит ровно. Ладони ложатся на колени и сжимают через ткань. Меня всегда поражало, насколько в ней сбалансированы изящество, скромность и сексуальность. Невозможно не хотеть. Не влюбиться тоже.

Смаргиваю, силой отдирая себя от ее тонких кистей. Поднимаюсь по силуэту к шее. По ней ползу до подбородка и выше до глаз.

Она смотрит в сторону. Я знаю, что бешу ее, нависая, но Айлин молчит.

Действительно, к чему уже словесные перепалки?

Интересно, а если бы я приехал и сказал, что просто хочу ее себе, забив на всё, она снова быстро предала бы?

Через сколько? Полгода? Год? Как? Что стало бы поводом? Что ж за натура-то такая?

Напоминаю себе, что посрать уже. Я пригласил ее даже не для честности. Сегодня у нас допрос. Я должен окончательно во всем убедиться.

Впечатываю:

— Я хочу, чтобы ты сказала Сафие, что я — ее отец.

Айка тормозит взглядом на стене. Комната звенит напряжением и тишиной. Мое терпение натягивается канатами. Ниточки по одной лопаются.

Будто издеваясь, Айлин медленно поворачивает голову. Смотрит на меня с неприкрытой ненавистью.

Раньше думал, ей виднее, когда. Верил, что за дочку нашу волнуется. Как бы там ни было, к такому ребенка нужно подготовить. А теперь мысли другие: нахуя дочке меня отцом представлять, если завтра отцом представят какого-то Алексея, правильно?

— Она не готова.

Айка выдыхает. Я улыбаюсь в ответ.

Опускаю голову, мотаю. Какой же я идиот по ее мнению…

— Что смешного? — Нервничает.

Знала бы ты, как нервничаю я.

— Отмазки смешные, Айлин. — Возвращаю взгляд к лицу. Кроет еще сильнее, потому что я слишком ясно вижу их сходство с Сафие. И то, насколько идеально мы с ней в дочери слились.

— Это не отмазки. — Фарфоровые щеки вспыхивают. Я ловлю свою микро-дозу. Опять усмехаюсь. Нервирую. — И не нависай. Пожалуйста. — Просьбу из себя моя королева еле выталкивает.

Но я, тем не менее, слушаюсь. Присаживаюсь на край кровати, на которой, мне казалось, мы не просто трахались, а реально друг друга любили.

Меня тобой так размазало, Айлин. Ты бы знала, что творишь…

Упираюсь локтями в колени. Смотрю на нее. Кожа яркими-яркими пятнами. Как можно быть одновременно такой трусихой и творить такую дичь, Ручеек?

Айка делает глубокий вдох, смотрит на мои руки. Собравшись, вскидывает взгляд. Ловлю его.

Он чуть живой. Вау. Чем заслужил?

— Я хочу свободы, Айдар.

Честно говоря, я не ожидал. Внешне — вскидываю брови в удивлении. Внутри… Обвал конструкции.

А если дам, то что? Пожалеешь меня?

— Какой свободы? У нас ребенок общий. И я по-прежнему хочу, чтобы Сафие жила рядом со мной.

Не даю ни себе шанс еще немного побыть влюбленным дураком, ни ей облегчить душу. Ты впряглась во взрослые игры, девочка моя. Я с тобой по-взрослому. И ты со мной так же. Так к чему уже назад сдавать?

Несемся друг на друга. Скорость — бешеная. Давай без этого. Давай наконец-то встретимся лбами.

Айка сжимает губы, крутит головой из стороны в сторону.

— Нет. Этого не будет, Айдар. Мы с Сафие уедем куда-то. Но не к тебе.

Новости.

— Куда это вы уедете? — Вместо ответа — взгляд. Мне кажется, там боль. Мурашки по коже. Хочется дернуть, но сбивает ее высокомерное:

— Я еще не решила.

— Решаешь не ты.

Выдыхает. Смотрит снова на руки. Что ты там увидеть хочешь?

— Ей не нужен такой отец, как ты. — Лупит.

— А какой нужен?

— Нормальный.

Молчим. Сжигаем друг друга глазами.

Не знаю, за что мне она. За какие грехи. За гордыню, наверное. Потому что иначе не объяснить. Уничтожает веру, а я не могу из головы выбросить. Из сердца. Из жизни.

— Нормальный — это…

— Да любой.

Истерит. Взмахивает рукой и встает с кресла. Ходит по спальне. Я слежу. Останавливается у кровати берет в руки тюбик. Крутит. Смотрит на него. Дрожь возвращается. Снова вижу, что дыхание частит…