Моя вселенная – Москва. Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

В эссе «Как я был поэтом» Юрий Поляков вспоминает: «Я отлично помню, как посмеивались собратья-поэты над моими армейскими стихами, над их открытой патриотичностью. Кстати, я уходил в армию, страдая совершенно типичным для столичного образованца недугом – насмешливой неприязнью к своей стране. Это был непременный атрибут тогдашнего интеллектуала, вроде нынешней серьги в ухе гея. После института мне нужно было попасть в Германию, хлебнуть армейской жизни, чтобы “сразу подобреть душой”:

Душой понять однажды утром сизым,Что пишут слово Родина с большойНе по орфографическим капризам…»

В концовке Поляков вывел литую формулу того, зачем мужчине должно пройти этот путь. В наши дни, говоря о патриотической линии в творчестве того или иного поэта, часто ставят в «поперечный» пример как бы сомневающееся в ценности «патриотизма» лермонтовское стихотворение: «Люблю Отчизну я, но странною любовью…» Меж тем, именно эти стихи убедительнее всего свидетельствуют о том, что любовь к Отчизне изначально, природно присуща поэту, её не победит ни «слава, купленная кровью», не усилят, но и не уменьшат «тёмной старины заветные преданья». Люблю – «за что, не знаю сам» – вот кредо поэта. Можно сомневаться в эффективности власти, государства, парламента, участкового милиционера, но не любить за это «родину» – значит быть калекой.

В 1981 году в издательстве «Современник» вышла в свет вторая книга Юрия Полякова. Разговор о второй книге любого поэта всегда труден. Очень часто вторая книга по сравнению с дебютной – провальна, как минимум – слабее первой. Этому даже есть объяснение. Если первая – опыт всей предшествующей ей жизни человека, всех его смятений, «душевных мук», поисков и открытий молодости, то во второй, как правило, недалеко отстоящей по времени от первой, виден плод чисто литературных усилий или повторений, сказанного поэтом ранее. Юрий Поляков – не исключение. И если бы не лучшие стихи из первой книги, можно было бы говорить о растерянности поэта после раннего дебюта. Отмеченная Владимиром Соколовым «свежесть чувств» как-то незаметно подсыхает, искренность поэтического волнения – сменяется констатацией, вроде «спасибо, жизнь, за то, что ты добра» или «а игры тем и хороши, что жизнь в них познаётся».

Однако и во второй книге поэта по-прежнему живы и волнующи стихи о любви, которых у молодого Ю. Полякова, надо сказать, немало.

«Происхождение отдельных стихотворений таинственно схоже с происхождением живых организмов. Душа поэта получает толчок из внешнего мира, иногда в незабываемо-яркий миг, иногда смутно, как зачатье во сне, и долго приходится вынашивать зародыш будущего творения, прислушиваясь к робким движениям всё ещё неокрепшей жизни», – эти слова Николая Гумилёва уже из другой его теоретической работы, «Жизнь стиха», как нельзя лучше описывают рождение любовной лирики.

Толчок из внешнего мира, связанный с любовным очарованием и разочарованием, испытывал на белом свете почти каждый. Но переживания, которые частный человек обычно скрывает, поэт ставит во главу угла, если, конечно, он искренен, безогляден в своем творчестве и не боится обычной тривиальности жизни. Если способен чувствовать так, как сказано в по-

ляковской метафоре: «Полюбить, словно высунуть голову из окошка летящего поезда…»

Третью свою книгу Юрий Поляков так и назвал – «История любви», и вышла она в издательстве «Современник» в 1985 году, когда поэту едва исполнилось тридцать. История – вообще-то наука описательная, она ищет логику там, где прежде событиями командовали неподвластные уму чувства, острые ощущения или стоящие за этим роковые обстоятельства. С возрастом – острое убывает. Грустное стихотворение «Первая любовь» – как раз об этом.

Её, наверно, можно миновать.Влюбившись сразу вдумчиво и зрело,И навсегда утратить благодатьК ней возвращаться —к первой, неумелой,

Загадочной, застенчивой, слепой,Чтоб испытав,как счастье убывает,И, вспомнив удалое «Есть любовь»,По-взрослому поправиться: «Бывает».

В стихотворении «Зрелость», открывающем книгу, есть и более смелое признание:

Когда, не раз душой поранясь,Поймёшь:помимо наших вольЛюбовь приносит боль и радость,Но чаще – почему-то —боль!

Боль, как двигатель внутреннего сгорания, придающий ускорение жизни, часто лежит и в основе творчества. И, понимая это, мятежный лирический герой (мы не забыли ещё этот тыняновский эвфемизм лирического «я» поэта?!) начинает искать в жизни «бурю», надеяться на неё, ждать её!