Молчаливая слушательница

Среди ночи Джой проснулась – неожиданно, резко. Увиденный сон кружил перед глазами. Они с мамой ехали домой, везя на заднем сиденье секрет, и тут дорога впереди разверзлась, открыв внутренности Ада. Фургон дернулся, встал. На дороге вдруг вырос отец, ткнул пальцем в секрет и прорычал: «Твой час пришел!» Однако Джой не убежала и не струсила, а вылезла из машины и зашагала к отцу. Джой была ростом в пятьдесят футов; она подняла отца, вопящего «твой час пришел», за воротник и швырнула в оранжевое пламя Ада. Когда его тело превратилось в черную обугленную глыбу, трещина над ним закрылась, лишь несколько черных струек дыма взмыло в воздух. Джой вытерла руки, как Понтий Пилат, и прокричала: «Нет, твой час пришел!»

Разбудив сестру, она, вся дрожа, призналась – ей страшно, что отец узнает про пленку и расстроится. Бумажный шепот Рут донесся не сразу.

– Его расстройство тут ни при чем, правда?

– При чем. Так сказала мама. Мы не хотим его расстраивать.

– Ну да, верно. Ты «не говоришь», чтобы не расстраивать отца. Только защищаешь ты не его. – Теперь голос Рут стал шелковым и вкрадчивым. – Ты «не говоришь», защищая себя.

Джой молчала.

– Я рада, что мы все выяснили, – прошептала Рут.

И после паузы продолжила голосом нежнее шелка:

– Можно лгать – или «не лгать» – другим, но не себе, Джой.

Глава 24

Джордж и Гвен

Ноябрь 1942 года

– Работы невпроворот, Арнольд? – Гвен ждала уже двадцать минут.

Хозяин лавки потер лысую макушку, кивнув очередному вошедшему покупателю, и широко усмехнулся.

– И не говори. Цены на молоко поднялись, да, Гвен?

Она понятия не имела, сколько им платит маслозавод за молоко, поэтому лишь улыбнулась и вручила Арнольду список, продуктовые карточки и деньги.

– Пока я собираю заказ, не могла бы ты заглянуть к цветочнику и купить мне букет? Сегодня у жены день рождения. – Арнольд протянул Гвен только что полученный от нее фунт. – Большой букет.

При слове «цветочник» Гвен вздрогнула. Она не ходила по этой улице и не подозревала о существовании цветочника поблизости. Тем более – о существовании миссис Арнольд.

– Конечно, загляну. Что она любит?

Арнольд, который уже отмерял муку, ответил, не отрывая взгляда от весов:

– Возьми на свой вкус.

…В цветочном магазине Гвен бродила между ведрами срезанных цветов, стискивая в пальцах фунтовую банкноту, нервничала из-за выбора букета для незнакомой женщины и поражалась заоблачным цифрам на маленьких ценниках-наклейках. В конце концов она выбрала две небольшие охапки – оранжевых роз и белых лилий, – а также курчавый папоротник в горшке.

– Не могли бы вы завернуть все по отдельности? Еще я возьму ленты, белую и оранжевую, по полтора ярда.

Пока цветочник отмерял и отрезал белую ленту, Гвен набралась мужества и спросила, как идут дела.

– Лучше не придумаешь. Все, кто могут, выходят замуж, причем невесты желают большие букеты из белых роз и ландышей. А все, кто не выходят, поминают своих парней и заказывают огромные венки с белыми лилиями.

– Вот как…

Улыбаясь, Гвен поинтересовалась стоимостью десяти– и двенадцатидюймовых венков; кивнула, словно услышала приемлемую цену. Затем, будто что-то вспомнив, спросила:

– А сколько вы берете за свадебный букет из двенадцати белых роз?

Цветочник покосился на обручальное кольцо Гвен. Подмигнул.

– Планируете убить мужа и выйти замуж за ухажера?

Гвен нервно рассмеялась.

– Нет-нет. Мы только сюда переехали.

Цветочник склонил голову набок и одним движением отрезал оранжевую ленту, коротко щелкнув ножницами.

Когда Гвен вернулась к Арнольду, тот поднял взгляд, широко открыл глаза от удивления и кивнул в ответ на ее просьбу зайти в заднюю комнату лавки. Гвен появилась оттуда через десять минут, держа в руках грандиозный букет: розы и лилии располагались в форме купола, на равном расстоянии друг от друга и под необычным углом, а потому словно парили в воздухе. Поверх цветов подрагивали изящные побеги папоротника, окутывая собой весь букет. Упаковочная бумага, которую использовал цветочник, была обернута вокруг наискось с одной стороны, а с другой Гвен добавила папиросную бумагу, которую обнаружила в подсобке Арнольда. В целом композиция создавала ощущение буйного цветения природы. В качестве финального штриха она переплела оранжевую и белую ленты в шахматном порядке, обвязала их вокруг бумаги, укрывающей стебли, и сотворила огромный многоярусный двуцветный бант, от которого отходило пять длинных узких завитков.

– Подойдет?

Арнольд замер с поднятым ножом для сыра.

– Подойдет? Да Мэрилин в такой букет просто влюбится! Сколько я тебе должен?

– Ничего не должен. Я все купила за твои деньги.

Рассмеявшись, Гвен положила рядом с кассой сдачу. Надо же, когда она в последний раз смеялась?

– Да, но… – Арнольд не мог отвести взгляда от букета. – Гвен, ты волшебница.

Женщина, которой он как раз должен быть отрезать сыра, тоже смотрела во все глаза.

– Вы работаете в цветочном магазине?

Арнольд ответил за Гвен:

– Нет, они с мужем несколько месяцев назад переехали на старую ферму Уэнтуортов.

– О… Так вы работаете флористом там?