Молчи или умри

Марин Коев составил список всех, с кем он делился своими планами. Просматривая список, Пантера одних вычеркивал, другие фамилии жирно подчеркнул, возле третьих поставил вопросительный знак. Кроме того, он дополнил список, вписав несколько фамилий. Потом достал из шкафа несколько папок и углубился в чтение.

— Никого не пропустил?

— Сам вот думаю. Разве всех упомнишь? Пока вроде всех.

Оглядев целый ворох снимков, начальник сказал в сердцах:

— Чертовщина какая-то!

Он протянул Коеву фотокарточку мужчины, густо заросшего щетиной.

— Знаешь, кто это?

Коев взял фотографию. Грубоватое, волевое лицо. Слегка оттопыренные уши. Светлые, судя по всему, глаза. Лицо усталого человека. Но выражение говорило о решимости, даже злобе. Как бы это мог быть? Коеву почудилось нечто знакомое, память, казалось, вот-вот ухватится за что-то, подскажет… Но нет, образ расплывался, растворяясь среди множества других видений, ускользая. Неожиданно откуда-то издалека вынырнула низко нахлобученная на лоб черная шляпа. Что за чушь, удивился Коев, причем тут черная шляпа? Возможно, схожесть шла от выражения замкнутости, непроницаемости, но ни в коем случае не схожести черт…

— Ну, узнаешь? — не вытерпев, переспросил Пантера.

— Не вполне уверен…

— Не был ты в его лапах, поэтому и не узнаешь, — загадочно сказал Пантера. — Это Шаламанов.

— Шаламанов?

Коев впился глазами в карточку. Зловещее лицо он помнил совсем смутно, однако образ никак не прояснялся. Шаламанов! Гроза всего города… Но почему память увязала его с Человеком в черной шляпе? Разве они похожи?

— Знаешь, не выходит из головы тот, в черной шляпе, — признался Коев.

— Если бы его тогда не погубили…

— Откуда ты взял, что он погиб? — вырвалось у Коева.

— Да ниоткуда. Просто испарился человек и все.

— А ты знал его?

— Да нет, он заходил только к Старому. Старый его знал, связь мы через него поддерживали.

— Вот и мы с Докой недоумевали, — сказал Коев. — Более чем загадочная фигура. Я его видел не раз. Многие заглядывали к отцу, открытые, честные люди, убежденные борцы, вынужденные скрываться… Этот же был каким-то странным. Никогда не задерживался, даже пальто не снимал. Шляпа по самые брови надвинута. Пышные усы. Плащ…

— А сейчас ты узнал бы его?

— Сомневаюсь. Лицо смутно вижу, одни усы запомнились. Высокий был… Ростом с Шаламанова…

Зазвонил телефон. Пантера поднял трубку.

— Да. Слушаю… Что? — Он взглянул на Коева. — Давай по порядку. Говори человеческим языком. Так. Понятно. Янко пусть там останется. Ни на минуту не отлучаться! А ты бегом сюда…

Не давая никаких объяснений, подполковник набрал номер.

— Аврамов? Слушай меня внимательно. Случилось непредвиденное. Срочно выезжаем к Соломону. Послал своих ребят узнать, не вернулся ли старик, так они вместо него на лестнице его племянницу обнаружили. Подробностей не знаю. На месте разберемся.

Он нажал кнопку звонка. Вошла Эли.

— Капитана Митева ко мне!

Девушка кивнула и вышла.

Спустя мгновение появился Митев.

— Срочно собери оперативную группу!

— Слушаюсь, товарищ подполковник!

Дальше события разворачивались с головокружительной быстротой, так что Коев вряд ли смог восстановить все по порядку. Подъехали машины. Аврамов, Пантера и Коев сели к Павлу. Вслед за ними шли еще две машины.

Двор Соломона был объят глубокой тишиной, словно спал беспробудным сном. Янко, одетый в спортивную куртку, вынырнул из темноты и доложил обо всем подполковнику. Врачи без промедления устремились к женщине. Кона лежала на лестнице в довольно неестественной позе, с широко раскинутыми руками. Волосы рассыпались, закрывая лицо.

Санитары положили ее на носилки. Ударили ее или сама поскользнулась на крутых ступеньках? Подполковник приказал:

— Как только придет в сознание, допросите.

Капитан тщательно осматривал лестницу, выискивая вещественные доказательства. Яркий свет фонарика выхватывал из темноты малейшие трещинки, царапины. На верхней площадке виднелись следы обуви. Капитан сделал промер и распорядился насчет снимков.

— Следы только на площадке. На ступеньках, вероятно, они стерты упавшим телом, — обернулся капитан к Коеву. — Вот взгляните, обувь сорок третьего размера. Рослый мужчина. Кроме того, были найдены обрывок газеты, карандаш, пуговица — все это было самым тщательным образом описано.

— Никогда заранее нельзя сказать, что важно, а что нет. Порой одна пуговица может много рассказать.

Повертевшись в комнате Соломона, где все осталось нетронутым, Коев обратился к Пантере:

— Ну, хоть что-нибудь нашли?

— Надеюсь, не зря трудимся.

— Особых улик я не вижу…

— Пока и я их не вижу, но как вот исследуем отпечатки пальцев, следы, капли крови, тогда многое прояснится. Это, брат, целая наука.

— Конечно. И все-таки явных признаков совершенного преступления нет.

— Опытный преступник редко их оставляет.

— Это и младенцу ясно, хотя бывает, что преступление совершается в состоянии аффекта…

— В данном случае это не так.

— Какие у тебя предположения?