Молчи или умри

— Обстановка-то в общем спокойная. Никаких признаков насилия, соседи ничего не слышали. Вероятней всего Кону специально подстерегали. Может, случайно споткнулась. Все могло случиться.

— Но в конкретной обстановке…

— Намекаешь на исчезновение Соломона?

— Хоть бы и так.

— Вот в том-то и дело… ну, пошли. Тут и без нас справятся, народ опытный.

Они сели в машину. Возле управления Пантера вышел, крепко пожав Коеву руку.

— Иди отдыхай. Тебя проводит вот этот парень.

— Зачем?..

— Только на ночь.

— Ни к чему все это…

— Чтобы снова «дипломат» не утащили, — засмеялся Пантера.

Провожатый оказался очень симпатичным парнем. Он вошел вместе с Коевым в номер, осмотрелся, пожелал спокойной ночи и закрыл за собой дверь. Коев успел заметить, что он устроился в глубоком кресле в фойе.

Коев решил принять снотворное. За короткий срок столько пришлось пережить, что, казалось, натянутые до предела нервы не выдержат. Он сел, выпил глоток водки, спустя некоторое время глаза будто стали смыкаться. В комнате еще витал слабый запах Аниных духов… Кона в больнице… У Коева сжалось сердце: хоть бы ее спасли. Он вспомнил, как всего несколько часов назад эта женщина угощала его вареньем. Кому она помешала? А что если Соломон не один домой вернулся и, чтобы избавиться от лишнего свидетеля… что за чушь! Разве он может поднять руку на собственную племянницу? Да, но тот, другой… А не замешана ли она сама в эту историю? Если знает спутника Соломона… Нет, что-то не верится. Вела себя так дружелюбно, без всякого притворства. Скорее всего она стала жертвой чьей-то темной игры. Но чьей?

Коев набрал софийский номер телефона. Никто не подходил. Он немного подождал, но вдруг вспомнил, что по четвергам Аня обычно ходит в оперу…

Коев быстро разделся и лег, погасив лампу, однако уснуть не мог. Сон бежал. Пролежав без сна часа два, Марин позвонил Пантере. Тот все еще был на работе.

— Что это тебя сон не берет? — удивился подполковник.

— Да что-то расхотелось спать. Как женщина?

— Все еще не приходила в сознание.

— Говорил с врачами?

— Они никаких гарантий не дают.

— Что ж, будем ждать.

— Ничего другого не остается. Да ты спи. Ох, я бы на твоем месте завалился, уже десятый бы сон видел… и сто колоколов не могли бы разбудить.

— Ну что ж, попробую… Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Утро выдалось солнечное. Даже не скажешь, что уже осень. Единственный туманный день, целомудренно скрывший его счастливую ночь с Аней… Коев спустился в ресторан позавтракать. Заказал себе яичницу и кофе.

Администратор отлично знал, кто такой Марин Коев, и достаточно было гостю поднять голову, как администратор уже стоял у столика. Неизвестно почему, он считал Коева профессором, так и обращался к нему почтительно: «товарищ профессор».

С соседнего стола на Коева пристально смотрел какой-то человек. Марин украдкой оглядел его, но не мог вспомнить, откуда он его знает. Неожиданно человек широко улыбнулся и Коев вдруг узнал в нем дальнего родственника по материнской линии.

— Иван! — воскликнул Коев.

Родственник был несколько глуховат, но оклик Марина услышал и подошел к столику.

— Здравствуй, рад тебя видеть! Я не узнал тебя сразу, — оправдывался Коев.

Иван был старше Коева лет на десять. Когда-то держал ателье по ремонту велосипедов.

— Где ты? Чем занимаешься?

— Сторожем работаю, здесь, в гостинице.

«На каждом шагу знакомые и родственники! Куда ни повернешься — все свои», — подумал Коев.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — вымолвил Иван. — Давно собирался, да все откладывал.

— Так за чем дело стало? Выкладывай, — удивленно посмотрел на него Коев. И, словно извиняясь, добавил: — Времени не хватает со всеми увидеться.

— Вот я и сам… вроде пенсионер, и дел как будто особых нет, а дня не хватает, — посетовал Иван.

— Ну, так я тебя слушаю.

— Уж не знаю, стоит ли… Дело-то прошлое. А раньше как-то не выпадало случая поговорить…

— Ничего, что прошлое…

— Старики-то твои давно в могиле. Отец все крепился, крепился, а потом руки опустились. Как умер, мать и закручинилась. И за ним следом…

Коев с новой силой почувствовал тяжесть вины. Что за беда стряслась в отцовском доме, пока он кочевал с объекта на объект, писал о знатных людях, сочинял эссе и очерки, двигался по служебной лестнице?.. Два самых близких ему человека мучились, страдали под гнетом горькой обиды, день за днем теряя надежды и силы.

— Тоска их в могилу свела, — вздохнул Иван. — Отец твой старался не поддаваться, однако разве ж выдюжишь под такой тяжестью, что на него навалилась… А мать, сам понимаешь, много ли им надо, женщинам? Слегла, взяли ее в больницу, так она словно онемела: рта не раскрывала, крошки хлеба в рот не брала, капли воды. Кожа да кости остались. Все повторяла, что у каждого своя судьба.

Иван со свойственным бесхитростным людям простодушием вновь переживал горе, постигшее родителей Марина, время от времени утирая рукавом слезы.

Коев и сам почувствовал резь в глазах, твердый ком, как это часто случалось в последние дни, вновь застрял в горле, не давая вымолвить ни слова. «Какой же я сын после этого!» — повторял он в уме.