Молния

Подобное предположение испугало и потрясло Лору, поскольку жизнь показалась ей еще более хрупкой штукой, а мир, в котором она жила, – призрачным сном; он в любую минуту мог неожиданно растаять, столкнув ее в черную пустоту. Лору охватил ужас.

– Но если они изменят мир, в котором я выросла, значит я могу никогда не встретить Дэнни и выйти замуж.

– А я могу никогда не появиться на свет, – добавил Крис.

Лора взяла сына за руку даже не для того, чтобы его успокоить, а скорее чтобы убедиться в его реальности.

– Я тоже могла не родиться. Наш мир, пусть даже несовершенный, существовавший после сорок четвертого года, исчезнет, как замок из песка, а на его месте возникнет новая реальность.

– Новая и худшая реальность. – Штефана явно утомили попытки объяснить, что было поставлено на карту.

– И в этом другом мире я, возможно, никогда не стала бы писательницей.

– А если бы и стали, – сказал Штефан, – то писали бы совсем не те романы, что сейчас. Абсурдные работы художника под кованым сапогом тоталитарного государства, в стальных тисках нацистской цензуры.

– Но если эти парни сумеют создать в сорок четвертом году атомную бомбу, то мы просто превратимся в ядерную пыль и исчезнем, – задумчиво произнес Крис.

– Не в прямом смысле. Но пылью вы точно станете, – согласился Штефан Кригер. – И мы бесследно исчезнем.

– Мы должны их остановить, – заявил Крис.

– Если получится, – сказал Штефан. – Но сперва мы должны постараться остаться в живых в этой реальности, что будет весьма непросто.

Штефану понадобилось облегчиться, и Лора отвела его в туалет, обращаясь с ним, точно опытная медсестра, привыкшая среди прочего помогать справлять нужду больным мужчинам. Когда Лора снова уложила Штефана, ее встревожил его вид: несмотря на крепкое телосложение, он казался вялым, обмякшим и пугающе слабым.

Лора вкратце рассказала ему о перестрелке в доме доктора Бренкшоу, о которой Штефан не знал, поскольку находился в коматозном состоянии.

– Если эти убийцы явились из прошлого, а не из будущего, как им удалось нас найти? Откуда они могли узнать в своем сорок четвертом году, что сорок пять лет спустя мы окажемся у доктора Бренкшоу?

– Для того чтобы вас найти, – начал Штефан, – им предстояло совершить два путешествия во времени. Первый раз они переместились в более отдаленное будущее, скажем, на два дня вперед, возможно – в предстоящий уик-энд, чтобы выяснить, не проявились ли вы хоть где-нибудь к этому времени. Когда этого не произошло, а этого не произошло, они начали проверять официальную информацию. Например, номера газет за предыдущие дни. Они нашли репортажи о стрельбе в вашем доме прошлой ночью и уже в этих статьях прочли, что вы отвезли раненого к доктору Бренкшоу, живущему в Сан-Бернардино. Затем они просто вернулись в сорок четвертый год и совершили второе перемещение, оказавшись ранним утром сегодняшнего дня, одиннадцатого января, у дома доктора Бренкшоу.

– Это совсем как игра в классики, – объяснил Крис Лоре. – Они могут прыгать вперед, чтобы узнать, где мы объявимся, а затем выбирают самое удобное место во временном потоке, чтобы устроить нам засаду. Типа мы ковбои, а они обладающие сверхъестественными возможностями индейцы.

– А кто такой Кокошка? – спросил Крис. – Кем был тот мужчина, который убил моего папу?

– Начальник службы безопасности института, – ответил Штефан. – Утверждает, что он дальний родственник Оскара Кокошки – известного австрийского художника-экспрессиониста. Но думаю, это неправда, так как в нашем Кокошке не было ни капли свойственной художникам чувствительности. Штандартенфюрер, по-вашему полковник, Генрих Кокошка был опытным убийцей, работавшим на гестапо.

– Гестапо! – потрясенно повторил Крис. – Ведь это тайная полиция?

– Государственная тайная полиция, – уточнил Штефан. – Широко известная, но работающая тайно. Когда Кокошка появился на той горной дороге в восемьдесят восьмом году, я удивился не меньше вас. Ведь я не видел молнии. Должно быть, он прибыл в место, расположенное далеко от нас, милях в пятнадцати-двадцати, в какую-нибудь другую долину Сан-Бернардино. Потому-то мы и не заметили молнии. – (Штефан объяснил, что молния, связанная с путешествиями во времени, – очень локализованный феномен.) – После появления Кокошки в горах Сан-Бернардино я полагал, что в институте уже в курсе моего предательства. Но когда я туда вернулся, на меня вообще никто не обратил внимания. Я был в полном замешательстве. Ну а затем, убив Пенловского и двух других, я отправился в главную лабораторию, чтобы окончательно перебраться в будущее. Но неожиданно ворвавшийся в лабораторию Кокошка меня подстрелил. Он не умер! Оказывается, он не умер на том шоссе в восемьдесят восьмом году. И тут до меня дошло, что Кокошка узнал о моем предательстве, лишь обнаружив убитых мною людей. То есть он совершил путешествие в восемьдесят восьмой год, чтобы уничтожить меня и вас всех заодно, гораздо позже, но для того, чтобы он мог это сделать, ворота должны были оставаться открытыми, а значит, мне не удалось их уничтожить. По крайней мере, тогда.