Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества

Непосредственность "интеллектуальной интуиции" имеет два важных методологических следствия. Во-первых, она находится в самом резком антагонизме с "обычным", понятийным способом познания. И искусство, и религия, толкуемые как исключительные "органы" познания абсолютного, подчеркивают стремление Шеллинга вырыть пропасть между познанием абсолютного и нормальным мышлением. Стремление оторвать философию от мышления, рассудка и разума вызывает лишь беспрерывные насмешки со стороны Гегеля, причем нетрудно увидеть глубокое философское возмущение Гегеля принижением рассудка и разума, мистико-иррационалистическим бахвальством. Гегель замечает в записной книжке: "Если абсолютное выскальзывает из рук и падает с земли, где оно прогуливается, в воду, то оно становится рыбой, органическим, живым существом. Если же абсолютное выскальзывает и попадает в сферу чистого мышления — ведь и чистое мышление не должно быть его почвой, — то оно должно стать чем-то неуклюжим, скверным, конечным, о чем стыдно говорить даже в полуофициальной обстановке, как и нельзя отрицать, что существует одна логика. Вода — весьма холодная и скверная стихия, однако она хороша для жизни. Разве мышление должно быть самой скверной стихией? Разве абсолютному так плохо внутри стихии мышления и разве в нем оно ведет себя неадекватно?"[10]

Гегель издевается над высокомерным, пренебрежительным отношением к рассудку, в котором сквозит страх перед рассудком, оценивая такое отношение как варварство. Он ставит высокомерный иррационализм на одну доску с обычной необразованностью. "Варвар удивляется, когда он слышит, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Он думает, что может быть иначе, страшась прежде всего рассудка и удерживая интуицию. Разума без рассудка не существует, рассудок же без разума существует. Нельзя бросаться рассудком"[10]

. И Гегель не перестает повторять, что истинное познание мира может быть найдено (коль скоро оно является действительным познанием, познанием абсолютного) только на пути восхождения от непосредственного созерцания к рассудку и разуму. Мнимая абстрактность, сухость и убогость понятий по сравнению с непосредственной жизненностью созерцания не должны пугать тех, кто действительно стремится к познанию, не должны отклонять их от правильного пути познания, так как здесь лишь достигается познание того, что правильно понятое понятие вырастает из жизни и возвращается в саму жизнь. "Индивид познает истину своей индивидуальности, которая как раз и показывает ему путь его мышления, однако сознание всеобщей жизни он ждет от философии. Здесь происходит как бы смена ожиданий — вместо полноты жизни появляются понятия, и удерживаются самые скудные абстракции в противовес богатству непосредственного мира. Но понятие само есть посредник между собой и жизнью, поскольку оно стремится приноровить жизнь к себе, понятие становится жизненным. В этом может убедить только наука"[11]

.

В этих высказываниях совершенно очевидна полемика с общей концепцией Шеллинга. Существует ряд высказываний Гегеля, относящихся к периоду подготовки "Феноменологии духа", в которых он полемизирует с интерпретацией Шеллингом пути познания абсолютного и, правда иносказательно, формулирует свои мысли так, что в них отчетливо выражается критика предпосылок философии Шеллинга. Это обнаруживается прежде всего там, где Гегель — позднее он делает это более решительно и энергично — подчиняет философии искусство и религию как способы познания абсолютного, в которых он все более решительно усматривает неадекватные способы постижения абсолютного. Поскольку для Шеллинга, как известно, именно искусство было той точкой, где получало самое непосредственное и адекватное выражение полное тождество субъекта и объекта, постольку эти заметки представляют собой косвенную полемику с шеллинговской теорией "интеллектуальной интуиции" — полемику, касающуюся даже стиля философствования.

Для Гегеля искусство всегда остается непосредственным и потому самым низким способом постижения абсолютного. Но в своих поздних произведениях, в частности уже в "Феноменологии духа", Гегель подчеркивает, что, несмотря на свою неадекватность, искусство по своему содержанию выражает абсолютную истину.

И лекциях 1805/06 гг. полемика с Шеллингом доходит до того, что он с особой силой подчеркивает неадекватность искусства в постижении абсолютного. Он называет искусство "индийским Вакхом, который не является ясным, знающим себя духом… Дух поэтому не соответствует этой стихии. Искусство потому может придать своим образам лишь ограниченную одухотворенность… Этот медиум конечности, созерцание, не может постигнуть бесконечного. Оно может постичь лишь вульгарную бесконечность… Это банальное, а не истинное представление. В нем нет необходимости, нет и лика мышления. Красота есть скорее покрывало скрывающее истину, нежели ее изображение"[12].