Момент истины

— Ах, вот в чем дело!—посерьезнел Калишер. — М-да. Тогда их можно понять, моих дикарей. Это что же — ваше общее мнение?

— Видимо, так,— ответил Кларк.

— И ваше, мадемуазель Габю?

— В темноте, как известно, все мужчины одинаковы, но это были американцы.

— И вы, мистер Mopp?

— Хотя бы уж не орали американские команды,— сказал Mopp,— выучили бы для приличия местные.

— Они так же узнаваемы, как вы, господин Калишер,— сказал Максвелл.

— А я этого не скрываю,— обаятельно улыбнулся Калишер,— по национальности я американец, по натуре — авантюрист, а по профессии — революционер. Так сказать, Че Гевара.

— Кто?! — изумился Кларк.

— Частное лицо, занимающееся революцией.— Калишер говорил абсолютно искренне и серьезно.— И все остальные здесь, в ком вы узнали американцев,— тоже частные лица, помогающие революции. И не следует принимать их за офицеров американской армии.

— А самолеты, десантные баржи?— спросил Максвелл.— Оружие, вот эти автоматы,— кивнул он на часовых,— форма? Все это тоже частное?

— В нашем мире, к сожалению, продаются свободно не только баржи или самолеты, но даже некоторые, как я слышал, журналисты,— вздохнул Калишер.

К отелю лихо подкатил «джип». Из него выскочил Фарадж.

— ...Ну вот и ваша свобода,— торжественно сказал толстяк.

Фарадж подбежал и нему, протянул записку. Калишер прочел, и брови его поползли вверх:

— Вы сказали ему, что я буду жаловаться премьеру?

— Он ответил, что это приказ премьера.

— Премьера? Тогда мы едем искать премьера!— объявил Калишер, поднимаясь с кресла.— Господа, ваш плен продлится недолго, поверьте. Как только я найду премьера...

Но Фарадж подал Калишеру еще одну записку.

— Еще одна?— удивился тот. Развернул, прочел, пожал плечами:— Нет, по-моему, он все-таки не в своем уме, а?

— Приказ,— развел руками Фарадж.

— Не знаю, не знаю... Господа, ради бога, извините меня. Оказывается, звонил премьер и просил провести среди вас, ну что-то вроде тайного голосования. Чтобы каждый мог высказать свое мнение без помех. Один на один, так сказать, со своей совестью.

— Что еще?— не понял Кларк.

Фарадж взял у солдата и протянул Калишеру небольшой металлический ящик и несколько листков бумаги.

— В лучших традициях демократии.— усмехнулся Калишер.— Тут шесть бюллетеней с текстом того заявления, которое, премьер рассчитывает, вы направите в ООН. Раздайте.

Фарадж раздал листки бумаги журналистам. Кларк начал вслух читать текст:

— «Вопреки слухам, распускаемым агентами коммунизма...»

— Ну, здесь можно будет помягче, это мы согласуем,— заверил Калишер.— Мы —журналисты.— продолжал читать Кларк,— посланные а Республику Гранатовых островов Советом Безопасности ООН, заявляем, что в восстании на острове Баланг участвует только народ этой страны. Никаких иностранных вооруженных сил здесь нет. За нескольких иностранцев, частных лиц, поддерживающих революцию, их правительства не несут ответственности».

— Ваше дело эго художественно оформить: эпитеты там, метафоры...— сказал Калишер.— Но смысл такой.

— Американец, который печатал это,— заметила Катлен, протягивая Калишеру листок,— неграмотен. Не вы ли, господин частный революционер?

Калишер быстро взглянул:

— Ах, это! Машинка с дефектом. Буква «К» западает. Ничего, возьмут власть, купят новую.

— И что все мы должны делать с этим сочинением?— спросил Кларк.

— Объясните,— кивнул Калишер Фараджу.

— Каждый из вас,— сказал Фарадж четко,— по-одиночке войдет в закрытую комнату и опустит бюллетень в этот ящик. Предварительно поставит здесь карандашом минус или плюс. Плюс означает, что он согласен подписать этот текст, минус — отказывается.

— Никаких фамилий, полная тайна,— заметил Калишер.

— Крестики, нолики,— сказал Mopp.— С нами ведут детские игры.

— Очень прошу вас, господа,— голос Калишера звучал просительно,— не отказывайтесь от этой затеи. Пусть она наивна и смешна. Но это распоряжение премьера, а мы все в его власти в конце концов. Кроме того, согласитесь, эго честное испытание. Одно дело все-таки, когда вы все вместе, другое — врозь. Надо каждому предоставить шанс.

— Никто не подпишет, ясно как божий день,— убежденно сказал Кларк.

— Ну и прекрасно! Соберу минусы и помчусь к премьеру.

Фарадж приспособил для голосования кухню. Поставил на стол ящик, рядом положил ручку.

— Готово,— доложил он.

Калишер обратился к Кларку:

— Прошу вас... Кончим это идиотское голосование побыстрей.

Кларк пожал плечами и с листочком в руке вошел в кухню...

В квартире управляющего отелем вместе с ним были Мэри и Игорь.

— Думаешь, кто-нибудь из них поставит... плюс?— спросил Игорь.

— Не знаю,—ответил Астахов, укладывал кларнет в футляр.— Честно говоря, мне безразлично.

Игорь, улыбнувшись, обнял отца:

— Играл на кларнете, чтобы я не слышал, что там делается?

— Ничего подобного! Скорей, чтобы самому не слышать...

— А куда они денутся!— оторвалась Мэри от пасьянса.— Как миленькие подпишут!

— Вы просто злы на весь свет,— бросил Игорь.

— Я просто их знаю, этот народ...

— Лучше не вмешиваться,— сказал Астахов.— Но ведь их заставляют совершить преступление!

— Для тебя это — преступление. А для них, может быть, нет.