Монах. Анаконда. Венецианский убийца

Обитатели дворца дожа рано принялись за свои дела. Объятый нетерпением Андреас поднялся с ложа, на котором провел в тревогах бессонную ночь, как только первые лучи зари проникли сквозь зарешеченное окно в его спальню. Розабелла в часы отдохновения смотрела сны о Флодоардо – да и бодрствуя, продолжала о нем грезить. Камиллу ото сна пробудила любовь к прекрасной воспитаннице: Розабеллу она любила как родную дочь и прекрасно понимала, что все будущее счастье больной от любви девушки зависит от этого дня. В первые часы Розабелла была необычайно весела: напевала под аккомпанемент своей арфы жизнерадостные песенки, подшучивала над Камиллой за ее серьезный и смятенный вид; но ближе к полудню бодрость духа начала ее покидать. Она отложила инструмент и принялась нетвердыми шагами бродить по комнате. С каждым прошедшим часом сердце ее билось сильнее, она трепетала при мысли о том, чтó ей в ближайшее время предстоит увидеть.

Дворец ее дяди уже наводнили самые знатные венецианцы. Дож повелел Камилле привести племянницу в главный зал, где ее с нетерпением ожидали все те люди, мнение которых особенно важно для Республики.

Розабелла опустилась на колени перед статуей Богоматери.

– Сжалься надо мной, о Приснодева! – воскликнула она, воздев руки. – Пусть этот день поскорее завершится!

Бледнее смерти вошла она в зал, где днем ранее призналась Флодоардо в любви, а он принес клятву рискнуть ради нее жизнью. Флодоардо еще не появился.

Общество собралось блистательное, велись оживленные беседы. Говорили о текущих политических событиях, обсуждали всевозможные европейские дела. Кардинал и Контарино беседовали с дожем, а Меммо, Пароцци и Фальери молча стояли вместе, мысли их были заняты планом, который в полночь надлежало привести в исполнение.

Погода выдалась мрачная, ненастная. Над каналом свистел ветер, флюгеры на башнях дворца пронзительно, нестройно скрипели.

Часы пробили четыре. Щеки Розабеллы стали бледнее прежнего – если такое было возможно. Андреас что-то прошептал своему дворецкому. Через несколько минут у дверей зала послышались шаги вооруженной стражи, вскоре после этого раздалось бряцание оружия.

Тут же в зале повисло молчание. Молодые придворные резко оборвали флирт, дамы умолкли, не успев высказать критики в адрес последних мод. Сановники прекратили разговоры о политике и начали переглядываться в безмолвной тревоге.

Дож медленно вышел на середину зала. Все глаза были обращены к нему. Сердца заговорщиков мучительно трепетали.

– Не удивляйтесь, друзья, этим необычайным предосторожностям, – начал Андреас. – Они никоим образом не помешают всем присутствующим наслаждаться пиром. Вы все слышали, и даже слишком много, про браво Абеллино, убийцу прокуратора Конари и моих верных советников Манфроне и Ломеллино, убийцу, от кинжала которого недавно пал мой высокородный гость князь Мональдески. Будем надеяться, что этот негодяй, вызывающий отвращение каждого честного венецианца, человек, для которого нет ничего возвышенного или святого, которому доселе удавалось избегать мщения Республики, еще до конца часа будет стоять перед вами прямо в этом зале.

Все хором (в изумлении). Абеллино? Речь идет о браво Абеллино?

Гонзага. По собственному желанию!

Андреас. Нет, не по собственному желанию. Флорентиец Флодоардо вызвался оказать Республике бесценную услугу: схватить Абеллино любой ценой и, рискуя жизнью, привести его сюда.

Один из сенаторов. Непросто выполнить подобное обещание. Сомневаюсь, что Флодоардо сдержит данное им слово.

Другой сенатор. Но если сдержит, Республика окажется у Флодоардо в весомом долгу.

Третий сенатор. Да уж, Флодоардо всем нам сделает одолжение, и я даже не знаю, чем мы сможем вознаградить его за столь бесценную услугу.

Андреас. Вознаграждение я беру на себя. За исполнение этой нелегкой задачи Флодоардо попросил у меня руки моей племянницы. Так что он получит Розабеллу.

Все в молчании переглядывались; в некоторых взглядах сквозило искреннее удовлетворение, в других читались зависть и удивление.

Фальери (тихо). Пароцци, чем это закончится?

Меммо. Клянусь жизнью, сама эта мысль заставляет меня дрожать, будто в лихорадке.

Пароцци (с презрительной усмешкой)

. Да ну! Так Абеллино им и позволил себя поймать!

Контарино. Прошу вас, синьоры, скажите мне: случалось ли вам встречаться с этим Абеллино лицом к лицу?

Несколько аристократов хором. Мне нет. Никогда.

Один из сенаторов. Он словно призрак: появляется то тут, то там, причем где его меньше всего ждут и ищут.

Розабелла. Я видела его однажды; до скончания дней не забыть мне это чудовище!

Андреас. А про мой с ним разговор известно решительно всем, нет нужды это повторять.

Меммо. Я слышал тысячу историй про этого негодяя, одна удивительнее другой; лично я совершенно уверен в том, что это Сатана в человеческом обличье. Мне кажется, разумнее было бы не допускать его в наше общество – он способен всех нас передушить на месте, одного за другим, без всякой пощады.

– Боже правый! – воскликнули несколько дам. – Да неужели? Как, передушить нас прямо в этом зале?