Монах. Анаконда. Венецианский убийца

Контарино. Основной вопрос в том, сумеет ли Флодоардо одолеть его – или Абеллино одолеет Флодоардо. Готов побиться об заклад, что флорентиец вернется ни с чем.

Один из сенаторов. А я, напротив, считаю, что во всей Венеции есть один-единственный человек, способный изловить Абеллино, и человек этот – Флодоардо из Флоренции. Я в самый момент знакомства с ним высказал предположение, что в один прекрасный день он займет достойное место в анналах истории.

Другой сенатор. Совершенно с вами согласен, синьор. Ни один человек не производил на меня такого впечатления, причем с первого взгляда.

Контарино. Ставлю тысячу цехинов за то, что никто не сможет изловить Абеллино, только если его не изловит сама смерть.

Первый сенатор. Ставлю тысячу цехинов за то, что Флодоардо его поймает…

Андреас. И доставит ко мне живым или мертвым.

Контарино. Почтенные синьоры, будьте свидетелями заключенного пари. Синьор Витальба, вот моя рука. Тысяча цехинов!

Первый сенатор. Пари принято.

Контарино (с улыбкой). Благодарю вас за ваше золото, синьор. Оно уже, почитай, у меня в кошельке. Да, Флодоардо, безусловно, человек хитроумный, но я бы посоветовал ему поберечься – он наверняка обнаружит, что и Абеллино знает уловку-другую, если только я не ошибаюсь.

Гонзага. А могу я осведомиться у вашей светлости, сопровождают ли Флодоардо сбиры?

Андреас. Нет, он один. И с того момента, когда он направился на поиски браво, уже прошли почти целые сутки.

Гонзага (с победоносной улыбкой обращаясь к Контарино). Счастливо вам потратить вашу тысячу цехинов, синьор.

Контарино (с почтительным поклоном)

. После пророчества вашей светлости я уже не сомневаюсь в успехе.

Меммо. Я начинаю приходить в себя! Ну что же! Поглядим, чем все это закончится.

С того момента, когда Флодоардо отбыл исполнять безрассудное поручение дожа, прошло двадцать три часа. Истекал час двадцать четвертый, но пока Флодоардо так и не появился.

Глава V

С пятым ударом часов

Дожу явно было не по себе. Сенатор Витальба начал переживать за судьбу своей тысячи цехинов, а заговорщики не смогли сдержать язвительного смеха, когда Контарино торжественным тоном объявил, что с удовольствием отдал бы не тысячу, а двадцать тысяч цехинов, если бы проигранное им пари означало поимку Абеллино, а значит – обеспечение порядка в Республике.

– Вслушайтесь! – вскричала Розабелла. – Часы бьют пять!

Все внимали звону колокола на башне собора Святого Марка и в трепете отсчитывали удары. Розабелла осела бы на пол, не поддержи ее Камилла. Назначенный час миновал, а Флодоардо так и не появился!

Достопочтенный Андреас испытывал к флорентийцу искреннюю приязнь; он содрогнулся при мысли, что кинжал Абеллино мог оказаться проворней кинжала его соперника.

Розабелла приблизилась к дядюшке, будто желая с ним заговорить, вот только от волнения у нее отнялся язык, в глазах стояли слезы. Некоторое время она пыталась скрывать свои чувства, однако не сумела себя перебороть. Бросившись на софу, она заломила руки, взывая к Господу с просьбой о помощи и утешении.

Остальные либо разбились на группы и принялись перешептываться, либо бродили по залу в явственном замешательстве. Они и рады бы были выглядеть веселыми и непринужденными, но притворяться в такой момент было слишком уж тяжело; за этими занятиями прошел еще целый час, а Флодоардо так и не появился.

И тут вечернее солнце прорвалось сквозь тучи, закатный луч упал на лицо Розабеллы. Она вскочила с софы, простерла руки к сияющему диску и воскликнула – при этом на губах ее играла улыбка надежды:

– Господь милостив; Господь смилостивится надо мной.

Контарино. Верно же, что Флодоардо обещал доставить сюда Абеллино к пяти? С тех пор минул уже целый час.

Сенатор Витальба. Главное, чтобы доставил, – может, если захочет, задержаться хоть на целый месяц.

Андреас. Вслушайтесь. Нет. Тише! Тише! Я слышу приближающиеся шаги.

Едва он договорил, как двустворчатая дверь распахнулась и в зал вступил Флодоардо, закутанный в плащ. Растрепавшиеся волосы развевались по ветру, обвисшие перья на берете, с которого текли дождевые струи, скрывали лицо в глубокой тени. На этом лице читалась глубочайшая грусть, и, отвесив собравшимся приветственный поклон, флорентиец обвел зал угрюмым взглядом.

Все сгрудились вокруг, на устах трепетали вопросы, все глаза устремились на его лицо, готовясь предугадать ответы.

– Пресвятая Дева! – воскликнул Меммо. – Боюсь, что…

– Молчите, синьор! – резко оборвал его Контарино. – Бояться нечего.

– Высокородные венецианцы! – Этими словами Флодоардо нарушил молчание, и говорил он повелительным тоном героя. – Полагаю, что его светлость уже сообщил вам, с какой целью вы сегодня здесь собрались. Я пришел положить конец вашим тревогам; но первым делом, достопочтенный Андреас, я хочу еще раз получить от вас заверения в том, что Розабелла с Корфу станет моей невестой, если я передам в ваши руки браво Абеллино.