Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе

И Мишка, как будто только ждал команды, тут же начал рассказывать. Он учился в спортивной школе. В сборную его пока не взяли – были какие-то проблемы. Но по возрасту у него еще имелись все шансы. Тренер на него сердится – он пару раз прогулял тренировки и один раз на сборах заметили, что он выпил.

– Один раз заметили? Или один раз напился? – почему-то разозлилась я.

– Не напился, а выпил чуть-чуть. Один раз всего, когда встретил друга, – ответил Мишка, не глядя мне в глаза.

Еще сказал, что с ребятами нашими старыми видится иногда, когда к бабушке в поселок ездит. Я ответила, что слышала, как они напились с Зайцем и компанией и кого-то побили.

– Это так – быт. За дело было.

– Понятно… – Я никак не могла перейти к важному вопросу о его личной жизни. – А как дома? Как мама? – Говорить про маму не хотелось после того скандала, но я оттягивала время и спросила скорее ради приличия.

– Мама ничего. У нее новый друг. Она ночует иногда у него. И тогда я тут совсем один, – и улыбнулся.

Намекает? На что? Что у него есть девушка? Или просто есть возможность? Или так – к слову пришлось? Я воспользовалась этим переходом и спросила наконец:

– А девушка у тебя есть? В смысле любишь кого-то?

Готовилась, готовилась, хотела как-то аккуратно, а получилось прямо в лоб. Ну и, конечно, спрашивая, я старалась принять самый равнодушно-добродушный вид. Показать, что это просто один из череды обычных вопросов и за ним ничего не стоит. И, видимо, у меня хорошо получилось, потому что Мишка как будто не услышал меня или решил проигнорировать вопрос за неважностью.

– Будешь еще чаю? – поинтересовался он.

– Нет. Спасибо.

Повторять вопрос был неудобно, и он так и остался без ответа. Просто повис в воздухе, как будто предлагая додумать ответ самостоятельно.

–Пойдем тогда ко мне в комнату? Тебе же еще не надо бежать?

«А хорошо бы сейчас сбежать», – пронеслось в голове. И варианты ответов были: «А как же, конечно надо!», «Извини, мне надо на практику…», «А сколько времени? Ого, мне пора!» – нужно было только выбрать подходящий. Но…

– Нет, не надо. Пойдем, еще время есть. – И я поняла, что на УПК сегодня уже не вернусь.

В комнате слева стоял шкаф, справа в углу у стены односпальная кровать, покрытая зеленым покрывалом. За ней ближе к окну – стол. Я подошла к окну. Погода была пасмурная. Вдали по крыше соседнего дома ходили какие-то люди.

– Люди ходят… – сказала я, боясь, что снова повиснет напряженная тишина.

– Где? – Мишка подошел ко мне. – А, наверное, чинят что-нибудь.

И снова пауза. Но на этот раз она оказалась короткой.

– Давай полежим? – вдруг тихо предложил Мишка.

– Давай, – без всякой заминки и так же тихо ответила я.

«Вот оно», – пронеслось мгновенно. Дальше не думалось.

Он отошел от окна и прилег на диван, прямо на покрывало. Диван был узкий, и Мишка расположился на боку, прижавшись спиной к стене, чтобы мне тоже хватило места.

Надо было на что-то решаться наконец. Неожиданно для самой себя я спросила:

– Я сниму юбку, чтобы не помялась?

Что это было? Попытка соблазнить робкого Мишку и желание сделать первый шаг самой? Но и про юбку я правда подумала: вдруг помнется и дома догадаются, что я в ней где-то лежала. А еще я как будто говорила нам обоим: «Видишь, я ничего не боюсь. Я согласна». Меня смущала и злила Мишкина неуверенность. Это и меня делало неуверенной и заставляло во всем сомневаться. Мне казалось, что если Мишка будет посмелее, поактивнее и мне будет с ним так же хорошо, как с Ромкой, то зачем мне тогда нужен будет Ромка, которому я все равно не нужна. Я останусь с Мишкой и буду готова ждать его столько, сколько потребуется, как и планировала раньше. Ведь осталось, скорее всего, каких-то два года.

– Снимай, конечно. Можешь повесить на стул, – ответил порозовевший Мишка.

И он скромно отвернулся. Сняв юбку, я повесила ее на стул, как он и сказал, и осталась в белом пушистом свитере и в плотных колготках – все-таки еще была почти зима.

Потом я легла рядом с ним, пристроив голову на его локоть. Другой рукой он, немного помедлив, нежно обнял меня. Несмотря на довольно откровенные и смелые эксперименты с Ромкой, я совсем не чувствовала себя искушенным мастером любовных игр и знатоком ласк. Я снова чувствовала себя той девочкой-восьмиклассницей, попросившей своего друга поцеловать ее на скамейке в лесу.

Мишка обнимал меня и молчал. О чем он думал? Он словно боялся пошевелиться. Боялся сделать неверный шаг и все испортить? Я тоже не шевелилась и ждала, что будет дальше. Мне как будто передалось его оцепенение.

Через некоторое время он, видимо, пришел в себя:

– Можно я поцелую тебя? – пошептал он.

– Да.

И он нагнулся ко мне и поцеловал. Совсем не так, как Ромка, который накидывался как голодный. Но и не как в первый раз, а уже умело. А может, это я стала раскованнее? Неожиданно я почувствовала себя Настенькой в лапах огромного чудища из «Аленького цветочка». Мишка не был чудищем – скорее принцем. Но он так осторожно и аккуратно прикасался ко мне, как будто боялся раздавить.

Поцеловав, он снова откинулся спиной к стене и посмотрел на меня:

– Все хорошо?

– Да.