Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе

После хороших дней с Ромкой было примерно такое же состояние, но все-таки примерно. Главное отличие – в театре не нужно было страдать, что сценическая любовь кончилась. Ну кончилась и кончилась – через день начнется снова. От нее не было зависимости. Все понимали, что это игра и что мы учимся в нее играть. А с Ромкой? Страшно подумать, что было бы со мной, если бы ему надоело завтра быть Ромео и он придумал бы что-то новое. Или еще хуже – стал бы чужим Ромео. Опыт уже был, и я знала: если такое произойдет, мне будет больно. Даже от мыслей об этом становилось трудно дышать. Вот точно: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте».

Получалось, что в школе – и в одной, и в другой – я всегда была Джульеттой. И в отношениях с Мишкой шекспировскими были наш возраст, и нежные первые чувства, и потом ссора двух семей. Ссора была главным сходством с трагедией и такой же трагедией для меня. И желание противостоять несправедливости, которая развела нас тогда, тоже было очень сильным, почти таким же, как у Шекспира.

А с Ромкой «Ромео и Джульетта» открылись по-другому. Ромео – не кудрявый нежный барашек, а страстный влюбчивый подросток, который ищет любви. И не какой-то платонической, детской, а настоящей. Сначала он безответно влюблен в Розалинду, хочет быть с ней и страдает от своих чувств. Но тут ему на глаза попадается Джульетта. И он, уже готовый и желающий любить, влюбляется в нее. И она сразу ему отвечает тем же. И не важно, что она вторая, а до нее была Розалинда. Шекспир ничего не говорит об этом. Не осуждает. Подумаешь – какая-то Розалинда. Главное, что и как происходит между Ромео и Джульеттой. Разве не похоже на начало наших отношений с Ромкой? Разве не те же шекспировские страсти-поцелуи прямо на балу, почти на глазах у всех будоражили нас с Ромкой? Разве не плевать нам было на то, что мы ничего не знаем друг о друге, что, возможно, у нас нет общих интересов и планов на будущее? Не плевать на мнение окружающих? В трагедии разговоры начинаются позже, сначала есть страсть и желание. Все как у нас. Правда, радоваться рано, ведь у Шекспира еще: «У бурных чувств неистовый конец… лишь в чувстве меры истинное благо». А это значит, что ожидать чего-то хорошего от будущего в таких отношениях с самого начала было глупо. Мы могли только наслаждаться здесь и сейчас, пока нам хорошо, пока это горит и согревает. Так что по Шекспиру наше расставание было просто неизбежно. И теперь главное, чтобы финал не оказался совсем трагичным.

Вот вам, пожалуйста, очередная экскурсия по моим мозгомыслям. Иногда я сама уставала от себя и своих умозаключений, пытаясь все рассудить, выстроить в логическую цепочку и ничего не упустить. И поделать с этим ничего не могла – такой уж характер. Этими новыми размышлениями и выводами с Ромкой я не поделилась. Потому что это было бы не по правилам. В нашей игре, как и у Шекспира, разговоры потом – сейчас страсть. Он бы просто расстроился, что я утяжеляю его игру, говоря о чувствах и страданиях. У него все должно было быть легко. А значит, и у меня, раз мы играем в одно. И я решила принять его правила, подыгрывать ему, а не тушить все своими холодными печальными размышлениями и слезами.

То самое

Время летело вскачь, как бывает всегда, когда очень хочется, чтобы оно совсем остановилось. Учеба, подготовка к экзаменам, репетиции в театре и растущая от всего этого круговорота усталость. И снова время стало ощутимым, как когда-то в детстве. Снова стали проявляться времена года, месяца, даты, а это явный признак, что время летит и этими датами, как крючочками, маленькими якорями, мы пытаемся прицепиться к нему и удержаться в его течении. Но оно все равно убегало, выпускной все более отчетливо маячил в районе горизонта, и на эксперименты и игры с Ромкой оставалось все меньше и меньше времени.

Уже заканчивался февраль. Прошел Ромкин день рождения, и теперь он был немного старше, чем я. Ему было уже семнадцать, а мне шестнадцать. И мне нравилось, что он старше меня. Нравилось думать об этом.

Как-то в понедельник 29 февраля – февраль в том году был длинный – нам сообщили, что учительница русского и литературы заболела и заменить ее некем. Поэтому мы, как взрослые, можем сами заняться чем-нибудь – например, эти два часа поделать домашнее задание или немного погулять и подышать свежим воздухом, что тоже важно. Все очень обрадовались и сразу разлетелись кто-куда из класса – видимо, дышать морозным февральским воздухом. Делать домашку в классе осталось всего несколько неопределившихся мерзляков, которые, скорее всего, пока просто не придумали, куда хотят лететь.

Ромка с ребятами о чем-то договаривался возле кабинета. Наверное, строили какие-то планы. И я подумала, а не сходить ли мне попить кофе в кафе рядом со школой. У гардероба я поискала глазами Лену, чтобы позвать ее с собой, и тут неожиданно появился Ромка. Он был уже в куртке.

– Ты что будешь делать?

– Кофе хотела попить.

– Отлично! Пойдем ко мне. У меня как раз торт остался со дня рождения.

– Ну пойдем. Может Ленку позвать?