Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе

Вот так из Джульетты я переродилась в Наташу Ростову – девочку, которая пыталась разобраться в том, что же такое настоящая любовь.

Гастрит на память о любви

Ну вот и доучились мы до последнего звонка. Три месяца пролетели незаметно. Как и все два года в новой школе, если вычеркнуть приключения с Ромкой. Какие бы яркие моменты я ни начинала вспоминать, почти везде каким-нибудь боком пририсовывался Ромка. А как только вычеркивала его из воспоминаний, сразу казалось, что за эти два года и припомнить нечего. Как будто все, что происходило без него, было приговорено к стиранию из памяти за ненадобностью. Мысли о Ромке по-прежнему причиняли боль. Осталась глубокая рана. Она не была видна снаружи и окружающие были не в курсе ее существования. Но она разъедала все внутри.

Примерно тогда же у меня стал сильно болеть желудок и при обследовании обнаружился гастрит. Врач попался интересный и в ответ на мамины упреки, что я плохо ем, сказал, что гастрит – это не всегда из-за проблем с питанием. И что он может появиться, когда человек по каким-либо причинам не может что-то «принять и переварить». Я до сих пор не переварила, что мы с Ромкой больше не вместе. Так что моя глубокая невидимая рана оказалась вполне реальной. Вместо Ромки я обрела хронический гастрит, который теперь останется со мною до конца дней. Интересно, а бывает хроническая любовь или хронические любимые, которые, придя в твою жизнь, уже никуда не деваются? И даже периоды ремиссии не могут их стереть навсегда. Может, и бывают, но Ромка явно не тот случай. И теперь гастрит будет всю жизнь напоминать мне о наших отношениях. Вот, например, спросят меня: «Откуда у вас, у такой молоденькой, гастрит?» А я отвечу: «Да знаете ли, все от несчастной любви-с!» И Ромки уже давно нет, а гастрит от него живет.

Так я пыталась иронизировать на эту тему – ведь ироничное отношение помогает держаться на плаву. Получалось это не всегда и как-то жалко. Я вообще разучилась играть и шутить. Сколько раз я хотела написать Ромке письмо или хотя бы записку, как когда-то Мишке. Просто чтобы объясниться с ним напоследок. Не хотелось, чтобы оставалась недосказанность. Казалось, если я поговорю с ним, то внутри станет полегче, посвободнее. Но не писала – боялась выглядеть дурой. Я и так слишком долго ею была. Чем больше проходило времени, тем очевиднее представлялось, что он просто использовал меня. Просто приходил и брал, когда ему было удобно, как проститутку. А иногда я даже сама предлагалась. И почему тогда не воспользоваться, когда само в руки идет?

Это же только я думала, что он переживает, но он же ничего мне не говорил и не обещал. Наоборот, повторял, что между нами ничего нет, и я всегда соглашалась с ним, а значит, сама виновата. Почему соглашалась? Потому что мне нравилось быть с ним. И все. Какой ужас, если он потом обсуждал все свои подвиги с друзьями, делясь красочными подробностями, как он умел, и они потом все вместе смеялись надо мной. Эта мысль не давала мне теперь спать по ночам.

И все-таки я ждала выпускной, надеясь на какое-то чудо. В уме рисовались картины, как я прихожу такой прекрасной и скромной Золушкой – или неважно какой другой принцессой. И мой кудрявый принц видит меня, подходит, обнимает, целует и просит прощения. И даже если это будет наш последний вечер – он будет самым романтичным, самым запоминающимся днем в моей жизни.

Выпускной – лучше бы его не было

В день выпускного с самого утра все пошло не так. Утром я поругалась с мамой. Она не хотела ехать на торжественную часть, хотя почти у всех одноклассников родители планировали прийти. Мне казалось, что с ее поддержкой я бы чувствовала себя уверенней. Потому что с уверенностью у меня в этот день совсем было плохо. Да и как могло быть иначе, если мне ничего не нравилось!

Мне не нравилась моя одежда. Босоножки на совершенно немодном тяжелом квадратном каблуке – откуда только мама их достала – не подходили к легкому воздушному платью. Походка в них у меня была неуверенной и тяжелой. Само вечернее платье, за которым мы специально ездили к маминой знакомой, не оправдало моих ожиданий. Какая уж тут Золушка, какая прекрасная принцесса – оно элементарно было мне велико и плохо сидело. Небольшая грудь в нем пропадала напрочь, а зад был как у коровы. Но отказаться от платья было нельзя – не обижать же подругу, она так радовалась, что смогла помочь нам! Мама пыталась с помощью тонкого кожаного пояска и булавок хоть как-то исправить положение, но лучше не стало.