Монсегюр. В огне инквизиции

Тот за считанные секунды пересёк двор, подбежал к коновязи, у которой стояли три лошади, и судорожно, торопясь, стал распутывать повод одной из них. Тем временем выскочивший во двор стражник, изловчившись, ухватился за стремя Пьера и попытался сбросить его на землю, но тот ловко отпихнул нападавшего ногой. Другой крестоносец, на ходу обнажив меч, бежал к Анри. Де Вилль, заметив его, бросил отвязывать повод и тоже вытащил своё оружие. Завязалась битва.

Пьер не знал, что ему делать. Он в отчаянии кружил на коне по двору. Стражник, пытавшийся сбросить его, уже спешил на помощь второму, забыв про Пьера. Инквизитор что-то истошно кричал, но в драку не лез. Его вопли и звон мечей разносились далеко по округе.

Сражающиеся были уже на середине двора. Пьер, увидев, что крестоносцы вдвоем успешно теснят его приятеля к дому, решительно спрыгнул с коня и бросился на помощь Анри. Краем глаза он заметил промелькнувшего рядом Мигеля, но отвлекаться сейчас было нельзя. Де Вилль явно сдавал свои позиции. К тому же он был ранен в плечо.

Между тем мальчишка метнулся к той лошади, что хотел отвязать Анри, и, пригнувшись, спокойно и быстро освободил её повод. Через мгновение он уже сидел в седле, а ещё через считанные секунды был возле сражавшихся. Друзья сразу сообразили, что делать. Анри под прикрытием Пьера, изловчившись, запрыгнул в седло позади Мигеля, а затем, размахивая мечом, дал возможность и Пьеру вскочить на свою лошадь. Они были спасены. Однако вместо того, чтобы быстрей покинуть двор, Анри вдруг, выхватив у Мигеля повод, сделал круг, поравнялся с инквизитором и всадил ему меч прямо в грудь. Это произошло слишком быстро. Пьер ничего не мог сделать. Удирая на полном скаку, он только в отчаянии подумал: «Какой необдуманный шаг. Мы подписали себе смертный приговор.»

Глава 5

Новые хозяева Тулузы

Декабрь 1241 года. Лангедок. Город Тулуза

Рауль де Брюи подошёл к окну и отдёрнул занавеску. На пепельно-сером небосклоне таяло ночное светило. Скоро новый день. Что принесёт он?

Всю ночь Рауль не смыкал глаз. Отправив сына в Монсегюр, он молился, чтобы тот благополучно добрался до места. Там Пьер будет под защитой. Крепкие стены замка вынесут любую осаду, если таковая случится.

Монсегюр располагался на крутой высокой скале среди пиренейских отрогов и был практически неприступен. Его можно было назвать государством в государстве, последним приютом для альбигойцев,[14] гонимых католической церковью. Здесь еретики жили свободно, открыто совершая свои службы, слушая поучения известного во всём Лангедоке епископа катаров Бертрана Мартена. Владел Монсегюром Раймонд Перелья, покровитель еретиков. Второй ключевой фигурой в крепости был барон Пьер Роже Мирепуа — жёсткий и воинственный человек, безжалостный к своим врагам. Когда римский папа объявил Лангедок рассадником ереси и бросил полчища крестоносцев на свободный юг, провозгласив при этом, что «имущество и земли по суду праведному будут отданы тем, кто возьмёт на себя труд искоренения еретиков», барон Мирепуа был в первых рядах защитников и отчаянно сражался за свободу родного края. Когда же юг оказался под властью французов и церковных фанатиков, он не прекратил борьбу, участвуя в партизанском движении. Он считал себя вассалом виконтов Безьерских и не признавал над собой более ничьей власти. Даже тот факт, что виконты Безьерские[15] находились в изгнании после поражения в альбигойской войне и их земли уже не принадлежали им, его не смущал. Подчиняться «французским разбойникам» — так он называл новых хозяев южных земель — барон не собирался. Он ненавидел французов, отнявших у свободного юга независимость. Ещё больше он ненавидел инквизиторов и монахов-доминиканцев. Были случаи, когда Пьер Роже Мирепуа, собрав людей, нападал на домены епископов и аббатов. Инквизиторы, в свою очередь, считали барона мятежником, разбойником с большой дороги, ярым еретиком и ненавидели его так же люто, как и Бертрана Мартена. Они были бы рады покончить с Мирепуа, но неприступные стены замка надёжно защищали его и всех тех, кто находился рядом с ним.