Морозный ветер атаки

Орудия стреляли с кратковременным интервалом. Наводчике торопились. Первый залп ушёл в молоко. Позиции наступающих покрылись разрывами. Досталось пехоте. На снегу уже чернели неподвижные тела, но немцы на потере не смотрели, шли вперёд. Близость заветного логова коммунистов придавала сил, вселяла уверенность и поднимала боевой дух. Им казалось, что ещё немного и всё закончится. И в голову не приходило что Советский Союз – это не только Москва.

Танки приближались.

– Батарея, огонь! – надрывался старший лейтенант Ефремов. – Не мазать, боги войны, мать вашу!

Второй залп получился удачнее. Остановился головной танк, окутался дымом. Ещё один снаряд взорвался в гуще пехоты, убив и покалечив не меньше десятка солдат.

– Заряжай! – снова заорал Ефремов. – Целься! Можем ведь если захотим.

Танки открыли ожесточённый огонь. Ещё один Т-3 встал с перекошенной башней. Дым валил как из пароходной трубы. Справа от дороги накрыло третий танк. В него попали сразу два снаряда, не договорились между собой артиллеристы. Сдетонировал боекомплект внутри машины. Взрыв был такой силы, что отлетела башня, порвав экипаж. А то, что осталось от танка перевернулось в кювет и осталось лежать кверху гусеницами.

Перешла на бег пехота, но её встретил плотный пулемётный огонь. Закувыркались в снегу сражённые. Выжившие побежали обратно, залегли.

Атака продолжалась, невзирая ни на что. Схватился за грудь и рухнул лицом в снег старший лейтенант Ефремов. Танк с крестами прямым выстрелом поразил траншею, где скопились люди, погубил не меньше десятка бойцов. Но остались ещё живые стреляли из карабинов и автоматов.

На левом фланге ожил пулемётчик, повалил атакующую шеренгу, которая уже прорывалась к окопам. Немцы дрогнули, стали искать укрытия за целыми и дымящимися танками. Красноармейцы бросали гранаты. Они взрывались с недолётом, но отдельные осколки всё таки находили цель. Работали противотанковые ружья. Пушки стреляли хаотично, но бесперебойно. Вершина возвышенности погрузилась в чёрный дым.

С дороги, метрах в семистах, съезжали вездеходы, волочили за собой орудия. Немецкая батарея развернулась в оперативном порядке и сходу открыла огонь. Позиция Губарева обросла фонтанами разрывов. Падали деревья, земля засыпала живых и мёртвых. Стонал боец с распоротым животом. Зажал уши контуженый капитан Губарев. Он сидел на коленях, засыпанный землёй, раскачиваясь из стороны в сторону. Вповалку громоздились тела в ватниках и полушубках.

Снаряд порвал ложбину, где лежали раненые. Взрывом разбросало окровавленные тела. Никто не выжил, в том числе и медики, пытавшиеся облегчить людям страдания. Ещё один снаряд угодил в орудие, покорёжил его, погиб весь расчёт. Соседям тоже не повезло. Взрыв прогремел сзади. Трое погибли на месте. Четвертый красноармеец ещё подавал признаки жизни. Взрывной волной с него сорвало шапку, из ушей сочилась кровь, глаза бессмысленно блуждали. Он стонал, но поднялся, доковылял на полусогнутых ногах до снарядного ящика, взял снаряд, потащился к орудию. Вставил его в казённик, навёл орудие на цель, руки при этом тряслись, плохо слушались, произвёл выстрел. Орудие подпрыгнуло. Силы оставили солдата. Он сполз на землю и замер.

Танк продолжал идти. Он был уже рядом, выплывал из дыма как призрачный исполин. Из раскуроченный траншеи выбрался боец эв фуфайке со связкой противотанковых гранат. Он тоже был контужен. Лицо побелело как у мертвеца, но голова работала. Он бросил связку гранат под гусеницу. Из танка простучало пулемётная очередь, но боец умирать не собирался, скатился обратно в траншею. А когда его засыпало землёй начал яростно откапываться, что-то бессвязно бормоча. Танк застыл, не доехав до траншеи, и загорелся. Из люка никто не вылез, видимо, все члены экипажа получили контузию.

Ещё одно орудие вышло из строя. Заклинило замок. Площадная брань перекрыла грохот боя. Кувалды под рукой не оказалось. Артиллеристы оставили пушку в покое, взялись за автоматы. Теперь работала только одна сорокапятка. Она вела беглый огонь. Заряжающий едва успевал подносить снаряды. Хрипел командир расчёта, сорвал голос, но бойцы и без него знали что делать.

О смерти никто не думал. А если и думали, то только в том смысле, чтобы успеть отстрелять боекомплект.

Вспыхнул танк, оказавшийся на линии огня. Из него, как тараканы, поползли люди в чёрных комбинезонах. Их расстреляли в упор из автоматов. Боевой расчёт был словно заговорённый. Его не брали ни пули, ни снаряды. Орудие гавкало, выскакивала стреляная гильза, заряжающей вставлял новый снаряд.

Один из танков, идущих по дороге, сменил направление, двинулся наперерез. Со скрежетом повернулась башня. Орудия нацелилось на орудийный расчёт. Артиллеристы это видели, но развернуть орудие уже не успевали. Умирать за просто так, только ради того, чтобы героически умереть? А кто тогда будет родину защищать?