Морозный ветер атаки

– Да мы помним, – кивнул Левашов. – По Конституции в нашей стране свобода вероисповеданий. Хочешь верь, не хочешь не верь. Можно в Иисуса, можно в Аллаха. Там что, монахи живут? – запоздало сообразил Левашов.

– Нет там никаких монахов, – успокоила Настя. – Монастырь недействующий, хотя стоит уже больше ста лет. Последних монахов выгнали в начале 30-х годов. В этих стенах работали химические лаборатории Московской студии кинохроники, кажется так.

– Если это тот самый монастырь, – хмыкнул Глеб. – Если это вообще монастырь.

– Слушайте, тут церковь была или монастырь, я в этих делах не силён, – забормотал из-за стены Карабаш. – Плохо видно, но всё какое-то странное, нечеловеческое. Товарищ лейтенант, может мне на разведку сходить? Здесь засов, ведь кто-то же его запер.

– Открывай живо! – стал нервничать Глеб. – Ещё один самостоятельный нашёлся.

Боец сбил засов ударом приклада. Не сказать что тот проржавел, просто застыл на морозе. Мысль была интересной. Почему закрыто изнутри?

Заскрипело внушительная, оббитая железом дверь. Бойцу пришлось навалится, чтобы она открылась.

– Ну, с Богом, как говорится, – выдохнул Гулыгин. – В монастырь, так в монастырь. Уж как-нибудь потерпим…

Группа проникла внутрь. Бойцы рассредоточились вдоль стены, залегли в сугробах. Посторонних следов вокруг калитки не было, только то, что натоптал Карабаш. Снег имеет свойство прятать следы, но происходит это не в одночасье. Ничто не указывало на присутствие людей.

Ночь была в разгаре. До рассвета оставалось больше пяти часов. В замкнутом пространстве ветер не беспокоил, свистел за стеной. Она окружала по периметру весь комплекс зданий. Это и в самом деле был монастырь. Древний, давно не использующийся по назначению. Снег уже не падал густой стеной, за снежной пеленой проступали очертания зданий. Прямо по курсу самое крупное, ветхое, но монументальное, о двух этажах, ступенчатой пирамидой устремленное вверх.

Монастырь был увенчан тройкой куполов без крестов. Окна со ставнями полукруглой формы. Отсутствие каких-либо архитектурных украшательств. На фасаде выступ с крыльцом. На выступе четырёхгранная, пирамидальная крыша. На уровне второго этажа тянулась открытая галерея с заснеженной кровлей. Глеб поймал себя на мысли, что монастырь без крестов смотрится грустно и сиротливо. Ничего, пусть радуются, что несли.

Повальным сносом религиозных учреждений, как пережитков ушедшей эпохи, увлекались в 20-е и 30-е годы. И даже в голову не приходило, что церковь это красиво. Какой ни есть, а памятник архитектуры. А помещение можно использовать с пользой для трудового народа.

Справа находилась в колокольня без колокола. Какие-то приземистые, неказистые строения. Слева низкая, одноэтажная постройка с покатой крышей. Она фактически была разрушена, зияли пустые глазницы окон. Слева от основного здания был проход во внутренний двор, там виднелись голые деревья. Бывшее религиозное учреждение занимало не такую уж большую территорию.

– Вроде нет никого, – взволнованно сообщил Карабаш. – Товарищ лейтенант, разрешите внутрь зайти? Сил уже нет терпеть этот холод.

– Идём по двое, бойцы. Ла не летите как на пожар, по сторонам смотрите.

Он первым пересёк заснеженный двор, взлетел на каменные ступени, прижался к массивной двери. Крыльцо было вместительное, здесь мог построиться целый взвод, не в нынешнем, разумеется, составе. Фонарь осветил сохранившуюся табличку на двери – «Студия кинохроники пролет фильм. Город Химки». Далеко же забралась лаборатория от спутника столицы.

В город Химки немцы так и не вошли, хотя местные жители уверяли, что видели немецких мотоциклистов на городских окраинах.

Шубин махнул рукой. Подбежали Гончар и Гулыгин, встали рядом. Неуверенно приблизилась Настя, присела под крыльцом. Остальные рассредоточились на расстоянии.

Монастырь не подавал признаков жизни.

– А с чего ты взял, что дверь открыта? – спросила Настя.

– Сейчас узнаем, – Шубин потянул за ручку и тяжёлая дверь со скрипом открылась, замок был выломан.

Глеб переступил порог, машинально пригнув голову и сразу почувствовал облегчение. Здесь не было такого лютого холода как на улице. Толстые стены отчасти сохраняли тепло, но всё же здание изрядно промёрзло. Прихожая была пуста, узкая, вытянутая, с высоким потолком и лампочкой, к которой вряд ли последние месяцы подходило электричество.

Ещё одна дверь, за ней разомкнутое пространство, объёмный зал с затейливым сферическим потолком. Пространство погружалось в серую муть. Выщербленные стены, шершавый каменный пол. Сомнительно, что после закрытия заведения в нём оставалось монашеская атрибутика. Но вытравить чужеродный для советского человека дух было невозможно. Видимо когда-то здесь находился зал для богослужений. Напротив место для алтаря, что-то вроде каменной трибуны. За алтарём резная дверь в ризницу. С дальней стороны по залу просачивался мглистый свет, очевидно за алтарём находилось окно.