Морозный ветер атаки

На Москву, словно дальние бомбардировщики, плыли чёрные тучи. Сыпал снег, ухудшая и без того отвратительную видимость. Справа, сквозь ночную хмарь, поблёскивала Зарница. Километрах в двадцати от сюда шёл бой. То ли немцы предпринимали новые попытки сдвинуть с места советские части, то ли наоборот. В местности, окружающий монастырь, не было ничего тревожного.

– Почти идиллия, товарищ лейтенант, – осторожно заметил Карабаш.

И Шубин вздрогнул. Этот парень вездесущ, как сам Господь Бог, которого, согласно исследованиям марксистских учёных, в природе не существует.

– Утром будет идиллия, – проворчал Глеб. – П что тут сейчас, даже с бутылкой не разобраться.

Когда они спустились в холл там кипела бесполезная работа. Асташкин и Левашов пытались растопить камин. Штука была мощная и, видимо, отапливала по трубам не только холл. Бойцы наломали мебели, уложили горку дров в камине. Труба была забита, дым не пропускала и он расползался по залу, от чего люди кашляли и ругались. Гулыгин пробовал кочергой пробить дымоход, но тщетно.

– Ума не приложу, чем он мог забиться.

– А тебе не всё равно, – хмыкнул Гончар. – Сажей, кирпичами, дохлыми галками. Бесполезно, только дымом отправимся, а согреться не сможем.

– А я уже согрелся, – усмехался Гулыгин. – Слушайте, в этой обители не может быть только одна печка. Невозможно отопить всю эту громаду одним камином.

– Я нашла! – высунулась с лестницы Настя. – Прошу следовать за мной, товарищи.

Ещё один камин красовался на втором этаже, за монашескими кельями. Помещение было просторнее этих клеток. В нём сохранились письменный стол и колченогий шкаф. Возможно в годы религиозного мракобесия здесь проживало лицо относящееся к руководству заведения. Тяга работала, дым от сгоревшего стула благополучно ушёл в атмосферу.

Народ оживился, стал церемонно выражать признательность девушки, сделавшей такое важное дело. Бойцы таскали мебель, ломали её руками, прикладами, бросали в камин. Левашов притащил ворох халатов и фуфаек, разбросал их по полу. Пламя трещало, пожирая растопку. Люди застонали от блаженства, потянулись к огню. Приятная истома поползла по телу. Помещение нагрелось за считанные минуты, даже стало жарко.

– По меньше дров бросайте, мужики, – смеялся Левашов. – Мы же не в парной, право слово…

Выходить из помещения было смерти подобно. Уже в коридоре, за закрытой дверью, царил холод. Снова стаскивали валенки, отогревали замёрзшие пальцы.

– Никуда отсюда не уйдём, – бурчал поднос раскрасневшийся Карабаш. – Запрёмся, раскочегарим все печки и будем держать оборону.

Пришлось напомнить:

– Мы вообще-то на войне, товарищи разведчики. Дежурить по часу. Так и быть, наружу можно не выходить. Курсировать по внешней галерее второго этажа и зорко обозревать окрестности. Держать в поле зрения крыльцо и калитку. Асташкин первый.

Это был удар ниже пояса. Горестно вздыхая разведчик удалился нести службу. Остальные облегчённо выдохнули. Левашов украдкой перекрестился, видимо, обстановка действовала. Остатки еды уничтожили мгновенно, выделив часть припасов Асташкину.

– Ничего, пока хватит, – кряхтел Гончар, выскребая консервную банку алюминиевой ложкой. – Завтра в полк придём, до отвала наедимся, – он сыто срыгнул. – А что тут было, не знаете? Ну, пока фабрику не открыли. Мы люди современные, по всяким монастырям не очень. Церковь или что?

– И церковь тоже, – кивнул Глеб. – А также общежитие, где проживают монахи и послушники. Ну это те, которые только готовятся посвятить себя монашеству. Огородик должен быть на заднем дворе, может что-то ещё. Я, знаешь ли, тоже не силён в религиозных обычаях. Но жили они затворниками, в свет не выходили.

– А чего они тут делали? – настаивал Гончар. – Эти ваши монахи и послушники, главные попы.

– Да вроде ничего не делали, – пожал плечами Глеб. – Прятались от мира и общались с Богом. Называли себя праведниками. Молились и плакали за всех людей.

– За всех? – уточнил Гулыгин. – И за Гитлера?

– Тёмный ты, Гулыгин, – засмеялся Карабаш. – Не знаешь, что фашисты и их пособники тоже люди, только глубоко несчастные. Их души также нуждаются в спасении, разумеется после покаяния. Они ведь такими не родились. Шучу, а то подумаешь не весь что.

– Подождите, мужики, – упорствовал Гончар. – То есть в то время, когда вся страна боролась с буржуями, строила социализм, поднимала промышленность, сеяла поля, уничтожала врагов народа, эти бездельники тут сидели? Ничего не делали, только молились за всех нас и общались с Богом?

– По большому счёту так, – согласился Шубин.

– Правильно мы сделали, что попов свергли, – проворчала Настя. – Нет ничего вреднее религии. От неё все беды. Сколько воин вели во имя Бога и от его имени, миллионы людей положили. У немцев на пряжках ремней написано – «С нами Бог». Это что за бог такой, что позволяет захватывать чужие страны и уничтожать население.

– Насколько я знаю… у нас и у них Бог один, – осторожно заметил Левашов.