Морской лорд

По инерции мы приближаемся в судну. Оно длиной метров тридцать, имеет по шестнадцать весел с каждого борта и палубу, но без надстроек. Команда спряталась от нас за фальшбортом и под щитами, которые держат над головами. Готовятся к рукопашной схватке.

— Бейте через борт, — говорю я своей команде, которая в полном составе теперь стоит вдоль борта, на полубаке, ахтеркастле и люках трюма.

С расстояния двадцать метров тяжелые стрелы легко прошибают фальшборт. Какое-то время команда судна не верит в происходящее, а потом оставшиеся в живых убирается подальше от фальшборта, закрываясь щитами. Они тоже не спасают. Через несколько минут палуба устелена лежащими телами, утыканными стрелами. Мы «кошками» подтягиваем судно к борту шхуны, швартуем лагом, нос к носу. Умфра и Джон с копьями перебираются на судно, проверяют, кто мертв, а кто нет, и добивают раненых. Затем туда отправляется половина команды и начинает выдергивать стрелы и раздевать трупы, которые выбрасывают за борт. Возле нас сразу появляется несколько чаек, хотя им ничего не достается, потому что мертвые тела сразу идут на дно. Трофейное оружие складывают на палубе шхуны передо мной, а одежду относят на бак, чтобы потом поделить. Меня окровавленные тряпки не интересуют. Взял себе только относительно новый, кожаный плащ с капюшоном. Наверное, принадлежал капитану и, скорее всего, хозяину судна. Вместе с плащом мне отдают серебряный перстень с печатью в виде рыбы и сундучок, в котором лежали деревянное распятие высотой сантиметров двадцать, захватанное внизу, и кожаный кошелек, потертый, засаленный, с полуфунтом серебряных монет того же веса, что и пенни, только с другими символами, наверное, французские.

В трюме стояли бочки с вином. Мы начинаем их перегружать на шхуну. Матросы уже умеют вязать бочечные узлы, так что дело продвигается быстро. К вечеру заполняем твиндек, начинаем грузить в трюм. С наступлением сумерек я останавливаю грузовые работы. Матросы закрывают оба трюма, мы берем судно на буксир — толстый канат длиной метров сто. Его и еще два таких для якорей изготовили для меня в Честере. Ни в Морской, ни в Беркенхеде за такие канаты браться отказывались, потому что никогда не делали.

Подняв паруса, ночью идем на северо-запад, в знакомый мне по двадцать первому веку порт Дартмут, который расположен на западном берегу реки Дарт, у ее устья. У порта очень удобная гавань для парусных судов, потому там ежегодно проводилась Королевская регата. До него при встречном ветре будем идти не меньше суток. Утром мы ложимся в дрейф, подтягиваем захваченное судно и перегружаем с него на шхуну остававшиеся там бочки с вином. После чего продолжаем буксировку.

К Дартмуту пришли утром. Подождали прилива и поднялись по реке в порт. На пристани шла работа, ее удлиняли. Четыре человека вбивали с дно сваи круглой каменной «бабой», еще четверо меняли гнилые доски на старой части пристани. Сюда удобно переправлять войска и грузы из Нормандии для войск императрицы, следовательно, дела у местных жителей идут все лучше и лучше. Они даже меняли деревянные башни городской стены на каменные.

Я встал на два якоря чуть выше пристани. Трофейное судно подтянули поближе, укоротив буксир метров до двадцати. Матросы спустили ялё на котором я добрался до берега. На пристани меня ждал городской чиновник — тщедушный мужчина с кривыми ногами. Увидев, что я рыцарь, а не купец, он сразу скис: деньгами не пахло, а разве что неприятностями.

— Хочу продать второе судно. Прошу тридцать фунтов. Если найдешь покупателя за три дня, один фунт — тебе, — обрадовал я его.

Чиновник сразу подвоспрял:

— Оно в хорошем состоянии?

— Оснащено полностью, течет в меру, — ответил я.

— Надо бы посмотреть, — сказал чиновник.

— Смотри в любое время, — разрешил я.

В первый день на судне побывали две группы потенциальных покупателей. В первой, кроме чиновника, было два человека, во второй — три. И те, и другие тщательно обследовали судно изнутри и снаружи, о чем-то поспорили, яростно жестикулируя. На второй день, ближе к обеду, на шхуну пожаловала вторая компания. Все трое с лицами крестьян, но одеты получше многих рыцарей. Их сопровождали трое слуг с кожаными сумками через плечо. Значит, приехали покупать.

Я пригласил купцов и чиновника в каюту, угостил трофейным вином из бронзовых кубков на круглых подножках. Они удивленно осматривали каюту. На местных судах если и было жилье для капитана, то в лучшем случае узкая конура, в которой помещался лишь сундук, он же кровать. Выпив вина, они переглянулись, собираясь поторговаться.

— Вам здорово повезло, — опередил я их, усмехнувшись. — Такое судно стоит не меньше сорока фунтов. Только дурак-рыцарь может продавать его так дешево.

Они переглянулись еще раз, пытаясь определить, кто проболтался, а потом втроем уставились на чиновника, который попытался изобразить на лице полную невиновность.

— Ничего он мне не говорил, — спас я чиновника. — Меня прозвали Византийцем. Я долго жил там, кое-чему научился.

— Тогда понятно, — сказал один из купцов.

Я достал безмен:

— Зовите слуг с деньгами.