Морской Волк #07-09 - Врата Победы

Будь у Виттмана даже «кениг», его бы сожгли, не дав пройти и половины пути. Но русский танк оказался очень вертким и подвижным, даже на грязном поле, а Финке был хорошим мехводом, он бросал «тигренка» влево, вправо, притормаживал, резко рвал вперед, не давая пристреляться. К тому же большое количество стрелявших мешало и англичанам, наводчики путали разрывы свои и соседей, не могли скорректировать прицел.

Это были не «кромвели»! Наведя оптику на блеснувшую вспышку выстрела, Виттман различил силуэт, похожий на «шерман», но гораздо крупнее и с более длинной пушкой. До цели осталось метров шестьсот, можно было уже достать врага самому! Короткая остановка – прицел, выстрел – и лишь искры из скошенной лобовой брони американца, ответный снаряд пролетел в полуметре над башней «тигренка». Снова вперед, в сторону, «бронебойный заряжай, короткая!» Если нельзя взять их в лоб, то, может, бить по башне, вдруг это окажется слабым местом, как у русских Т-44? Из американца рванулось пламя, взорвался боезапас, этот готов!

Виттман так и не узнал, что в этом бою ему довелось встретиться с самым опасным противником панцерваффе на Западном фронте – тяжелыми самоходками «слаггер», их 90-миллиметровые пушки по баллистике не уступали орудию «кенига». И что появление здесь, в «британской» зоне, 607-го противотанкового батальона 3-й американской танковой дивизии было как раз следствием его собственной ночной атаки, весьма напугавшей британцев. Ирония судьбы была в том, что решись немцы наступать немедленно, у них были все шансы на успех, их встретило бы лишь полтора десятка «кромвелей», примерно равноценных «четверкам», американцы прибыли лишь под вечер.

Виттману удалось подбить еще одного «юбер-шермана», как назвал он своего противника, в марте сорок четвертого «слаггеры» были для немцев еще практически не известны[94]

. Затем снаряд ударил в борт, пробил броню и разорвался в боевом отделении. Виттману, как и всему экипажу, повезло умереть мгновенно, даже не поняв, что случилось. Американцы расстреливали замерший танк, пока не сдетонировал боекомплект. Русский Т-54, занесенный судьбой на французское поле, был учтен как «машина неопределенной марки», а танковый ас панцерваффе Микаэль Виттман был включен в реестр немецких потерь как пропавший без вести, его тело так никогда и не было найдено и захоронено.

Утром на остатки 101-го батальона и 17-й дивизии обрушились две тысячи бомбардировщиков (так официально указано в документе, возможна ошибка, приписали лишний ноль). Но для немцев уже не имело значения, две тысячи или двести – когда американцы пошли в атаку, им навстречу не раздалось ни одного выстрела. Генерал Паттон записал в дневнике – когда одна из воюющих сторон может бросить тысячи тяжелых бомбардировщиков в поддержку каждой своей дивизии, победа в войне обеспечена! Амьен был взят американцами 1 апреля. До бельгийской границы оставалось пятьдесят километров. Успешное наступление – это снабжение, и значит, требовались порты – одного Гавра уже не хватало. Нужны были Гент и Антверпен – чтобы успеть в Германию до того, как русские снова придут в движение от Одера на запад. В Объединенном штабе союзников на этот раз не было иллюзий в несокрушимости германского Одерского рубежа, в отличие от Вислы и Днепра. Спор был лишь на тему – после русские остановятся на Эльбе или сразу на Рейне?

А этого допустить было никак нельзя – чтобы у Сталина не сложилось преувеличенное мнение, кто внес наибольший вклад в победу в этой войне.

Лондон, 27 марта 1944 года

Старая добрая Англия праздновала победу.

Немцы пока еще не капитулировали? Но уже было очевидно, что Германия долго не продержится! На востоке лорд Маунтбеттен должен был вот-вот взять Суэц. Во Франции немцы отступали к Парижу. Испания капитулировала – вернее, о том пока шли переговоры, но было ясно, что Гибралтар вот-вот вернется под власть британской короны! Наконец, Италия перестала быть союзником рейха, получив русское вторжение на свою территорию, так что потомкам римлян явно не до марша к Кейптауну – а это значит, что и африканские колонии скоро снова окажутся под британской рукой. И очень возможно, с прибылью – если после той войны Германия потеряла Танганьику и Юго-Западную Африку, перешедшие, конечно же, к Британии, как к наиболее достойному владельцу, то отчего Франция, полноправный союзник Еврорейха, должна сохранить какие-то свои заморские владения? Вы считаете, что колониальная система себя изжила, став убыточной? Может быть, но это вопрос ближайших десяти-пятнадцати лет, вот году к 1960-му и решим… И в самом деле, зачем нам нести бремя прямого управления этими территориями, если достаточно забирать прибыль, оставляя туземцам самим решать свои проблемы?