Московит

А исполнять это требование совершенно не хотелось. И не только потому, что у ротмистра хватало ума понять: нет ни малейших шансов победить московита в честном поединке. Уж если он голыми руками так орудует, страшно представить, ЧТО делает саблей! Делать же подлости, наносить предательские удары в спину, либо подкупать наймитов – это несовместимо с той же шляхетской честью… Хвала Езусу, Подопригора-Пшекшивильские никогда не пятнали свое имя ничем подобным.

Главная же причина заключалась в другом. Улыбка странного и страшного московита – сдержанная, скупая, но такая искренняя, - просто-напросто обезоруживала. Сразу и без всяких слов было понятно: это надежный человек. Очень надежный. Такой не предаст, не подведет. С ним хотелось дружить!

«Неужели ксендз прав? Может, и в самом деле – околдовал?!» - с невольным страхом подумал ротмистр, чуть отводя глаза в сторону, чтобы не видеть этой улыбки…

Глава 19

Конь у Кривоноса был под стать хозяину. С виду самый обычный, ничем не примечательный жеребец темно-гнедой масти, каких двенадцать на дюжину, но невероятно выносливый и с бешеным, необузданным нравом. Признавал только хозяина, на любого другого косился злым, недоверчивым взглядом, угощение от него принимал лишь в присутствии Кривоноса, и даже тогда храпел и дергал головой, норовя укусить. Сзади подойти к нему не рисковал даже самый пьяный казак, все знали: убьет! Никто больше не мог с ним сладить, даже самые опытные табунщики, которые уважительно приговаривали: «Черт, истинный черт!» Потому, наверное, и дал Кривонос своему верному другу такую же кличку.

- Черте, вот и настала пора расплаты… - шепнул Максим, склонившись к уху коня. – Ты только не выдай, друже… У ката Яремы тоже кони добрые, лишь бы не ушел, подлюка!

Гнедой презрительно фыркнул, слегка мотнув головой. Словно хотел сказать: ты мне его только покажи, а там уж посмотрим, чей конь добрее!

Кривонос ласково потрепал жеребца по шее, потом, выпрямившись, окинул загоревшимися глазами конный строй казаков.

- Други мои! – воскликнул он, постаравшись вложить в свой крик все силы и всю накопившуюся ярость. – Зараз выступаем на Лубны, на самого сатану в обличье человеческом, предателя-вероотступника и ката-душегубца, князя Ярему! Опозорил он и славное имя деда с

Нестройный ропот, прокатившийся по рядам, в считанные секунды окреп, став похожим на свирепый рев урагана. Гнедой жеребец зло всхрапнул, прижал уши, заплясал на месте. Кривонос, переведя дух, успокоил его коротким окриком, потом поднял руку:

- В тот день поклялся я, други, что ничего не пожалею, даже жизни, лишь бы вот этою самой рукой убить Ярему! Нет больше жалости в сердце моем, иссохло оно, коркою покрылось. И вас прошу, други: изгоните жалость из сердец. Ныне пришел час расплаты! Нет поща

- Верно-ооо!!! – вся степь, казалось, содрогнулась от страшного ликующего вопля, вырвавшегося из многих тысяч глоток.

- Об одном лишь прошу: ежели кому из вас, с божьей милостью и благословением, улыбнется великая удача, ежели кто в плен этого сатану живым возьмет – не убивайте, отдайте мне! И не выпускайте, хоть бы он за себя выкуп величиною с золотую гору сулил! Ярема о

- Слышим, батьку! – таким же громовым хором отозвались казаки.

- Ну, коли так… - Кривонос, сняв шапку, перекрестился. – С богом, в поход! На Лубны! На Ярему!

И первым тронулся с места.

* * *

Странный московит, этот змей-искуситель, говорил спокойным, размеренным голосом, которому отчего-то хотелось внимать, затаив дыхание:

- Итак, пане, волею судьбы, а точнее – милостью божьей, вам выпал уникальный шанс. Предупреждаю: дело сопряжено с большими трудностями, и, безусловно, с риском. Пан ротмистр может отказаться, я не сочту это ни за неучтивость, ни за обиду, а просто поищу др

Тадеуш сглотнул слюну, пытаясь осмыслить услышанное.

- Проше ясновельможного пана первого советника… А что от меня потребуется?

- Прежде всего – перестать называть меня столь официально, - улыбнулся московит. – Во всяком случае, когда мы либо наедине, либо в присутствии его княжеской мосьци. Зовите меня просто: «пан Анджей». А я, соответственно, буду звать вас: «пан Тадеуш». Хорошо

Вишневецкий одобрительно кивнул, давая понять ротмистру: он полностью согласен со словами своего первого советника.

Улыбка московита по-прежнему действовала с какой-то магической, необъяснимой силой. Сбитый с толку, ошарашенный Подопригора-Пшекшивильский сейчас понимал и чувствовал только одно: он очень хотел бы, чтобы именно этот человек прикрывал ему спину в бою. А это дорогого стоило.

- Хорошо, ясновель… То есть, пан Анджей!

- Вот и замечательно. Могу я расценить ваш ответ, как согласие? Вы будете моим помощником?

Ротмистр, героическим усилием одолев остатки недоверия, а также – чего уж скрывать! – испуга, кивнул головой, промямлив что-то среднее между: «Точно так, пане», и «О, Езус…»