Московский апокалипсис

Карета с императорским вензелем уже стояла на углу Тверского и Большой Никитской. На козлах сидел парень в пелерине с красным кантом. У него было смуглое живое лицо, на скуле красовался свежий синяк.

— Феликс в карете? — спросил Ахлестышев и выразительно тряхнул портфелью. Внутри тяжело звякнуло. Парень расплылся в улыбке.

— О! Лучший в мире звук!

— После свиста вылетающей шампанской пробки!

— Я вижу, мы с вами одинаково смотрим на жизнь! Полезайте, вас ждут.

Феликс, как всегда, спокойный и ироничный, быстро пересчитал золото. Потом сообщил сведения о начальнике караула — они оказались замечательно обнадёживающими. Затем вылез наружу и сказал приятелю:

— Леон, этот господин рассчитался честно. Деньги будут пока у меня. Успеха вам!

И ушёл в сторону Красной площади, волоча свою тяжёлую ношу.

— Итак, вы Леон, — констатировал Ахлестышев. — Я Пьер, а это — Саша. Будем знакомы.

Возница кивнул с достоинством, потом сказал, разглядывая разведчика:

— Вы такой фат… Никогда бы не подумал, что подобного человека надо бояться.

— В каком смысле? — удивился Ахлестышев.

— Феликс говорит, что вы партизан. И, наверное, перебили немало наших.

— Сегодня мы надеемся обойтись без крови. И поверьте, Леон: мы очень признательны вам за помощь. Да, вы взяли деньги, и получается, что мы вас купили…

— Это правда, чего уж там…

— Но без вас наш товарищ погибнет. Это дороже любых денег. Так что, примите сверх золота ещё и нашу благодарность. И потом, вы тоже рискуете. Мы исчезнем, а с вас спросит начальство.

— Вот плевал я на начальство! — весело ответил Леон. — Отоврусь, что меня нанял за пару франков какой-то рыжий щёголь… Знать ничего не знаю: постоял и уехал. Всё равно дальше обозного батальона не пошлют. Ну, куда теперь?

— Пока никуда. Ждём здесь.

Тут раздался топот копыт, и из Пречистенки выехало запылённое ландо. На козлах красовалась огромная фигура Жака Анжильбера. Фланкёр подъехал, увидел карету с вензелем и оробел. Экипажи сошлись, и из ландо в карету быстро перескочили Кулеврина с Мортирой. Леон сразу оживился.

— Какие девушки! Мсьё специалист не только в шампанском!

Саша-Батырь пересел к Большому Жаку. Ахлестышев учтиво приподнял шляпу:

— Ровно через два часа на этом же месте!

И велел Леону трогать.

Они въехали в Кремль через Троицкие ворота, те самые, где недавно схватили Петра. Воспоминания эти были ему неприятны… Вот экипаж остановился и чей-то грубый голос спросил:

— Марселец! Это у тебя старый синяк, или тебя наградили новым?

— Подданные Джоакино Первого дерутся, как женщины, — со смехом ответил возница[77].

— Ступай, забияка…

Экипаж дёрнулся, проехал ещё немного и остановился у входа в Оружейную палату. Пётр провёл ладонью по лицу, и на том появилась ухарски-плутоватая улыбка. Спрыгнув с подножки, рыжий фат на глазах у удивлённого часового принялся выгружать из кареты девушек. Те расправили фижмы и так подмигнули парню с ружьём, что тот сразу сомлел.

— Лейтенант гвардии Пуайе на месте? — деловито спросил сутенёр.

— Да. Но кто вы, чёрт возьми?

— У меня подарок для лейтенанта от его приятеля, майора гвардии Шота. Вот эти две красавицы. Давай, пропускай нас скорее: у твоего лейтенанта всего час.

— Какой ещё подарок? Какие майоры? Мне никто ничего не говорил!

— Приятель, это называется «сюрприз». Твой командир получил на прошлой неделе Почётный легион?

— Ну, получил…

— Вот. Майор хочет его с этим поздравить. У них свои привычки, не будем в них вторгаться. Короче говоря, Шот обратился ко мне. Ты спросишь, почему именно ко мне?

— Ну?

— Потому, что на меня работают лучшие в Москве девушки. И кому положено, об этом знают. Ты только посмотри на них! А? Красавицы!

— Да, ничего… Но ведь они же русские!

— Ты считаешь, что у русских женщин это устроено иначе, чем у французских?

— Нет, но…

— Кого же ты рассчитывал тут увидеть? Таитянок? Или китаянок? Я работаю с тем материалом, какой есть. И знаешь — никто пока не жаловался. Ты первый!

— Да что я…

— Повторяю: у лейтенанта всего час. Он убьёт тебя, когда узнает, что половину этого времени ты пререкался со мной.

И часовой перестал спорить и пропустил Ахлестышева с девушками внутрь.

В караулке навстречу гостям поднялся высокий красивый лейтенант с новеньким орденом на груди.

— Кто вы? И как сюда прошли?

— Господин Пуайе! — торжественно начал рыжий. — Господин майор гвардии Шот имеет честь поздравить вас с наградой! И просит принять в подарок этих двух прелестных особ.

— Ничего не понял, — нахмурился офицер. — Какой подарок? Что за бабы?

— Ну как же! Вспомните: в Вене, когда Шот получил чин майора, вы прислали ему блондинку вот с таким филеем!

— Да-да-да… — просветлел лицом лейтенант. — Как же! Было дело! Так значит этот баловник…

— …Отдаёт вам долг двойной мерой! Эти русские нимфы ваши на целый час.

Полдюжины фузилёров, внимательно слушавших разговор, радостно вскричали в один голос:

— Ай да майор!

— Вот это достойный ответ!

— Повезло же нашему лейтенанту!

Сияющий Пуайе обежал девушек, потрогал Мортиру за задницу и сообщил восхищённо:

— Много толще, чем у той, в Вене!