Мост

Румаш не раз возвращался домой с «фонарем» под глазом или окровавленным носом. А однажды с выбитым зубом. Захар сначала пытался запретить сыну опасную забаву, но вскоре убедился в правильности русской пословицы: «С волками жить — по-волчьи выть». Третьим дивом ивановской зимы для Румаша были коньки. Мальчишки побогаче катались на стальных коньках, победнее — на самодельных деревянных. Румаш мечтал о стальных, а пока приладился мастерить дубовые. Но оказалось, что на стальных можно бегать только по гладкому льду, а на дубовых — везде: и по накатанной санями дороге, и по льду, запорошенному снегом, и с горки, по твердому насту. Нет, не стоит мечтать о стальных коньках.

Румаш окончил здесь, в Чувашском конце, третий класс, поступил в училище на Базарной площади, близ церкви. Выучив дома уроки, он помогал отцу. Каждый вечер с нетерпением ждал, когда на свет лампы-«молнии» сойдутся друзья отца и потечет тихая беседа, иногда переходящая в громкий спор.

Дядю Мороза малец не понимал как следует, тот больше помалкивал. С Тимкки пичче он дружил с того самого дня, когда они вместе урезонили пьяного Пузара-Магара в Чулзирме. А больше всего Румаш любил татарина-коробейника. Батый — так его прозвал Румаш — играл с мальчиком, рассказывал смешные истории. Иногда, летом, брал с собой в соседние села. От него Румаш научился татарскому языку.

Проводив отца на фронт, Румаш пошел наниматься в приказчики к Еликову, которому Захар сдавал конскую сбрую.

— A-а! Сынок шорника, — значит, тоже Тайманкин будешь? — встретил его пузатый купец.

— Нет, не Тайман-кин, а Тайма-нов, — Румаш с вызовом глянул в узкие масленые глаза Блинову.

— Это… это как же? — купец захихикал. — Отец твой Тайманкин, а ты, значит, Тайманов? Ну и хват! Скажи, по-жалста…

— Прощевайте. — Румаш показал купцу спину, уловив в словах Блинова издевку русского над чувашем.

— Стой! — no-бабьи взвизгнул Бликов. — Слыхал от людей, что ты балакаешь по-всякому! Буду звать тебя хучь Романовым. Пожалста, господин Тайманов. А желаешь, так я тебе и бумагу выправлю. И будешь ты господином Таймановым не только на словах, но и на бумаге.

Бликов быстро сообразил, что смышленого Румаша возьмет к себе приказчиком любой купец. И правда, позже его пытались переманить, но с Бликовым тягаться было трудно. Он положил парню «доплату», обязав следить за своей молодой женой и старшим приказчиком, красавцем черкесом Сашкой.

…Постепенно Румаш начал понимать, что и в Ивановке существуют два мира, люди делятся на богатых и бедных. Он заметил также, что почти в каждой книге, а читал он их много, хотя и беспорядочно, говорится о дружбе, о любви, о доброте одних и злости других. Людское неравенство, проявление несправедливости в последнее время все больше и больше волновало его. Есть у него друзья? Есть. Но какие это друзья! С любым из-за пустяка может вспыхнуть ссора. Правда, с Яшкой Коробковым, который помогал ему одолеть разговорную русскую речь, у них что-то вроде верной дружбы. Но Яшка не очень-то развит. Книг читает мало, на все смотрит как-то без интереса, в играх — не ловок…

А любовь? Была ли у Румаша в жизни любовь? Конечно, нет. Румаш на девочек смотрел сверху вниз и задирал их по пустякам. Однажды произошла с ним история: он решил, что влюблен в новую библиотекаршу Татьяну Николаевну: младшая дочь купца Бабина заменила старшую на время каникул. Как-то он задержался в библиотеке — листая новую книгу, а глаз не сводил с библиотекарши. Татьяна Николаевна перешептывалась с соседкой — рядом с ней сидела какая-то незнакомая Румашу девушка.

— Ты что, мальчик, еще хочешь какую-нибудь книгу попросить? — скрывая неудовольствие, спросила Татьяна Николаевна задержавшегося книгочея.

Румаш, вспыхнув, выбежал. Дверь осталась открытой. Он услышал смех, приостановился.

— Поздравляю с поклонником, Танюша! — это говорила незнакомка.

— Не знаю, что и делать, Маша. Глаз от меня не отводит. Хоть бы хорошенький был! А то какой-то плюгавый чувашленок!

Румаш рассвирепел. Вернувшись в свой конец Ивановки, он сказал доверчивому Яшке, что у них библиотекаршей сама дочь царя Николая Второго. Румаш показал Яшке яркую картинку с изображением всей царской семьи. Он ткнул пальцем:

— Тут вот написано: Ольга, Татьяна, Ксения… Так вот эта — средняя, Татьяна Николаевна, живет у нас. Не веришь, сходи в Базарный конец, посмотри сам. Вылитая. Помещик Букин привез ее с собой и устроил в библиотеку. Но никто не знает, что она дочь царя.

Простодушный Яшка все-таки недоверчиво спросил:

— А ты откуда знаешь, что она царевна, раз никто не знает.

Подумав, Румаш объяснил:

— Ее я по портрету признал, а потом подсмотрел: Букин чмокнул ей руку и сказал: «Ваш покорный слуга, ваше сиятельство». Посуди сам. Разве помещик может быть слугой у простой библиотекарши! А сиятельство — это значит великая княгиня, царевна. Понял?

Яшка дружку поверил.