Мост

— Голытьба, — махнул рукой Тражук. — Но смельчаки. Илюшку Чугунова, говорят, побаивается даже Васька Фальшин. А те двое — друзья Илюшки. Всегда ходят втроем. Видишь, идут без удочек. Значит, не избежать нам драки.

Троица между тем перешла вброд Ольховку.

Румаш, забыв про поплавок, смотрел на русских парней, приближавшихся к ним. Те шли гуськом, не спеша. Передний — Чугунов — вразвалку: невысокий, но крепкий, плечистый. Атаман-красавец. Кудри выбиваются из-под картуза. Второй — рыжий, широколицый. Последним шагал остроносый, конопатый, малопримечательный.

Тражук вскочил было на ноги, но Румаш удержал его.

— Сиди! Спокойно. Молчок!

Чугунов, подходя, зычно выкрикнул:

— Марш отсюда, чувашлята! Живо, пока целы.

Румаш спокойно, повернув голову, посмотрел на него.

Всегда тихий Тражук, вспыхнув, вскочил.

— Кому говорю, чувашля, — задирался Илья. — Вы што, не знаете Чугунова?

— Знаем, кусок чугуна, — взорвался Тражук. — Ты что, купил эту часть реки у водяного? Придется, видно, тебя искупать здесь…

Когда до ушей Илюшки дошла русская речь, он оторопел. Румаш, не менее Чугунова огорошенный выходкой смирного Тражука, громко засмеялся.

— Скалься, скалься, чувашленок, да смотри, потом заплачешь! — пробормотал атаман.

Румаш, больше не глядя на Чугунова, поддержал Тражука:

— Молодец, Трофим Петров! Вот наконец я слышу речь не мальчика, но мужа.

Атаман снова разинул рот:

— Ты ж русский, — так и не справился он с удивлением. — Чего ж ты молчал? Ждал, когда поколотим?

— Нет, Илюша, и я, как ты назвал меня, чувашленок.

— Вре-ешь?

— Надо бы вас поучить, да охоты нет связываться, ребятушки. Вот если б на твоем месте был Васька Фальшин, уж я намял бы ему бока.

Чугунов обмяк и дружелюбно осклабился. Его спутники молча стояли поодаль.

Незаметно завязалась веселая беседа. Новым знакомым Чугунов оказывал уважение: называл Ромой и Трошей, а старых друзей, как и раньше, окликал Спирька, да Филька.

Когда Чугунов услышал, что Тражук сын Сибала-Михайлы, он, подумав, предложил:

— Вы порыбачьте тут втроем с Трошей, а мы с Ромой поговорим — и, отведя Румаша в сторону, Илья предупредил: — Троше пока не говори. Ходят у нас слухи, что его отца прикончил Фальшин. Сосед мальчишка будто видел через щель в заборе. Мальчишка молчит, видно, его запугали. Да он и не годится в свидетели, ему всего десять лет.

— Жаль, что из взрослых никто не видел…

— Один, говорят, мог видеть, да не раскалывается. Известное дело: дружки покрывают друг друга.

— Кто это, не Смоляков ли? — громко спросил Румаш.

— Да не кричи ты! — остановил его Илюша. — Есть у нас там один богатей, старшиной был. О Мурзабайкине говорю. Это он вез в своих санях умирающего Михайлу.

Румаш слышал об этом и от тетки Сабани, и от самого Мурзабая.

— Знаешь, ведь Тражук-то у этого Мурзабая батраком, — зашептал он Илье в ухо. — А хозяин с ним уж очень добр и ласков. Отпустил по случаю моего приезда. Неспроста это все. Ладно, постараюсь как-то выведать.

Общая «тайна» еще больше сблизила ребят. Они, переговариваясь, улеглись на траве у рощи.

Чугунов оказался очень общительным.

— Ты понимаешь, Рома… — проникаясь все большим доверием к новому приятелю, рассказывал он. — Три дня искал Фальшин колесо от тарантаса. И знаешь, где отыскал?

— Где? — насторожился Румаш.

— На дне колодца насупротив своего дома, — самодовольно усмехнулся Илья.

— Ты руки приложил?

— А то кто же?

Илюша явно ждал похвалы. Но Румаш даже не улыбнулся. Лицо его стало серьезным.

— Ну что ты этим доказал? — спросил он строго. — Созорничал тайком и помалкиваешь. Все это — глупые шалости, хулиганство. И еще скажу тебе, Илюша, прекратите вы эти драки с чувашами у этого дурацкого омута…

Илюша помрачнел, засопел недовольно. Решил перевести разговор на другое:

— А я ведь твоего отца помню. Такой богатырь с золотистой бородой. А пел как! В церкви, на клиросе…

— И теперь он поет, Илюша, — перебил Румаш, — не божественные песни, а революционные…

Илюша совсем растаял, оглянулся по сторонам и шепотом рассказал:

— Мой дядя Коля недавно к нам наведывался. Велел молчать до поры, назвал себя большевиком. Только не знаю я, что это означает…

Румаш, помолчав, рассказал Илье о дяде Тимкки.

— Большевики те, кого больше, кто стоит за рабочих и бедных крестьян. А меньшевики прислуживают буржуям, помещикам, деревенским богачам. Их — меньше.

Илюше стало легче на душе: его новый друг уважительно говорит о большевиках и о его дяде Коле. И неожиданно для себя пригласил:

— Приходите ко мне домой с Трошей, нынче же вечером. С нашими девчатами вас познакомлю. Вот если б ты Оле понравился, а то ходит за ней Васька Фальшин. Я сам люблю Олю, она мне двоюродная сестра. Меня тоже любит… как брата. Оля очень красивая. Если Васька Фальшин нападет на тебя, свистни, прибежим на выручку!

Румаш по привычке скривил губы:

— Нет, Илюша, я сам с несколькими фальшиными справлюсь!

Чугунов незаметно для Румаша смерил недоверчивым взглядом его утлую фигурку.

— Убьет он тебя. Васька поздоровей меня.