Мост через реку Сан. Холокост: пропущенная страница

Награждать за войну перестали спустя три года после Победы. Тогда же, в 1948 году, все льготы ветеранам были отменены, за исключением пособий по инвалидности, День Победы вновь стал рабочим днем. До конца пятидесятых даже слова такого не было в обиходе – «ветеран», во всяком случае, к участникам Великой Отечественной войны оно считалось неприменимым. Как пишет немецкий историк Марк Эдель, «воина-победителя, привыкшего смотреть смерти в лицо, поднимаясь в атаку, предстояло вернуть к рутине мирной жизни, в которой ему была уготована роль слесаря 2-го разряда, в которой от личного мужества уже ничего не зависело и предстояло выполнять распоряжения людей, с которыми он никогда бы не пошел в разведку».

Прокурор-журналист

Так или иначе, был ли академик Королев причастен к награждению Девятаева, не был ли, но точно ничего бы не случилось или случилось бы много позже, кабы не журналист Ян Борисович Винецкий (1912–1987). Собственно, журналистом он стал лишь в 1956 году, а до того много лет прослужил в авиации. Сын еврейского портного с Украины стал курсантом Ленинградской военно-теоретической школы летчиков, потом в качестве инженера отряда эскадрильи «Ультиматум» в 1936 году воевал в Испании, из Мадрида вернулся с орденом Красной Звезды. В войну – военпред на авиазаводах Ленинграда и Казани, вылетал на фронт, где участвовал в боевых испытаниях самолетов. В 1947 году ушел из армии. Скорее всего, его «ушли», вряд ли в тяжелое послевоенное время он по своей воле расстался с должностью военпреда с относительно высокой зарплатой. После чего всего за год сумел экстерном получить юридическое образование – пусть и не высшее, среднее специальное – и поступил на работу в прокуратуру, в отдел общего надзора. Сохранил по себе добрую славу, в 1954 году спас семьи работников авиазавода, потребовав немедленно выселить их из аварийного здания в центре Казани, куда рабочих заселили еще во время войны. По подготовленному Винецким представлению прокурора республики на имя председателя горисполкома в один из дней всех из дома выселили, а ночью оно обвалилось.

В 1956 году прокурор переквалифицировался в журналиста, уйдя со службы и поступив на работу в газету «Советская Татария». Осенью того же года советской печати была поставлена задача разыскать участников войны, не получивших должного признания в годы «культа личности», развенчанного на ХХ съезде партии. За поиском материала Винецкий отправился по казанским райвоенкоматам, в одном из которых ему рассказали о некоем артиллеристе, по его словам, угнавшем немецкий самолет. «Говорит, что он летчик, а сам артиллерист, как он мог самолет угнать». Но на всякий случай адресок дали.

И в самом деле, в документах, которые Девятаеву выдали после фильтрации, в графе «военная специальность» стояло «артиллерист». Какой-то писарь расшифровал сокращение ГИАП – «гвардейский истребительный авиационный полк» как «гаубичный истребительный артиллерийский полк». Когда в военкомате он рассказывал, что был на фронте летчиком и сбежал из концлагеря на самолете, ему просто смеялись в лицо.

Девятаев: «Приехал в Казань, пришел в Свердловский военкомат, говорю, я летчик, никогда не был артиллеристом. Военком заорал: «Марш отсюда!» – и выгнал меня. Вот так я артиллеристом стал».

Когда Винецкий постучал к летчику со словами «Девятаев здесь живет?» – и начал интересоваться перелетом, тот хотел было захлопнуть дверь перед его носом. Но тут выяснилось, что Винецкий сам из авиации, к тому же он пришел не один, а вместе с Булатом Гизатуллиным, собкором «Литературной газеты» в Казани, тот учился в одном классе с братом Фаузии, жены Девятаева. «Миша сразу покраснел, – вспоминала та. – Чувствуется, у него нервы на пределе. Попросили Мишу рассказать. Он сел и с 7 вечера до 6 утра рассказывал. Мама покойная пять раз самовар ставила».

Винецкий не мог не поверить услышанному, но чтобы поверили другие, надо было найти доказательства. Это было совсем непросто, добыть из «органов» засекреченную информацию. По рассказам современников, Винецкий дошел до главы Татарстана – первого секретаря Татарского обкома КПСС Семена Игнатьева. То был известный человек, в последние два года жизни Сталина – министр государственной безопасности СССР, при нем раскручивалось «дело врачей». Ему, понятно, сотрудники КГБ при Совете министров Татарской АССР не могли отказать. Они подтвердили все сведения, сообщенные Девятаевым журналисту, и допустили его к некоторым документам.