Мост призрака

Надя озадаченно уставилась на Лизу, возле которой начал собираться тесный кружок её свиты. Она никак не ожидала, что Лиза станет с ней общаться в школе, на глазах у всех. И наверное, так было бы даже лучше. Надя не любила привлекать к себе внимание.

– Нормально, – спокойно ответила она и хотела идти дальше.

– Ну конечно! – рассмеялась Лиза. – Для тебя это будни! Знаешь, а для меня это целое приключение. Не часто влипаешь в такие истории.

– Фу, ты что, теперь общаешься с этой оборванкой? Не знали! – поморщились Лизины подружки и с презрительным фырканьем обошли их стороной.

– Вы что, девочки? – удивлённо спросила Лиза, но ей никто не ответил. – Что это с ними? Кошмар какой-то! Сегодня все спятили!

– Как Пупсик? – спросила Надя, переводя разговор. Для неё всё как раз было вполне обычно. – Как он сегодня пошёл гулять?

– А нормально! Я даже удивилась. И в лифт зашёл. Правда, у Пупсика был такой печальный вид, будто решил, что у меня он только на ночёвку, а утром я собираюсь выставить его на улицу. И он пошёл, не сопротивляясь, обречённый такой, с поджатым хвостом, как будто привык к этому.

– Обрадовался, когда вы домой вернулись? – предвкушая продолжение рассказа, спросила Надя.

– Ещё как! Он прыгал как щенок! И чтобы поднять мне настроение, даже делал вид, что гоняется за своим хвостом. Представляешь, какой шутник!

– А как мама?

– Мама… – вздохнула Лиза, а потом решительно добавила: – Я никому не отдам Пупсика! Я окончательно решила, что он будет жить у меня. Это моя собака! Он не должен оказаться на… твоём значке!

3

Последним уроком был театр. Сегодня репетировали «Письмо Татьяны» из пушкинского «Евгения Онегина». Все, кто не был задействован в этой сцене, могли идти домой.

Роль Татьяны играла Лиза, Евгением Онегиным раньше был Герман, но почему-то его сняли с роли и заменили на парня из того же класса. Сергей играл бледнее, плохо знал слова, запинался и напоминал двоечника, а не блистательного Евгения.

Во дворах ещё лежали сугробы, Нева была закована в лёд, но на календаре уже отщёлкивались весенние дни. Спектакль собирались показать в конце мая на выпускных празднествах. Теперь, после замены Германа, постановка стала разваливаться. Но как этой замене сегодня была рада Лиза!

По задумке режиссёра Екатерины Витальевны мысли о Евгении должны были мучить бедную Татьяну вполне материально – всё время, пока она пишет ему письмо.

…Лиза – Татьяна Ларина отходит от окна, садится за стол и торопливо, волнуясь, пишет на листе большим пером и говорит:

– Я к вам пишу – чего же боле?

Что я могу ещё сказать?Теперь, я знаю, в вашей волеМеня презреньем наказать.

На этих словах из противоположных кулис Екатерина Витальевна выталкивает на сцену Сергея – Евгения. Он идёт к столу, со скрежетом отодвигает стул и с размаху плюхается на него.

– Стоп! Так не пойдёт! – кричит Екатерина Витальевна. – Евгений, вы – дух, предмет девичьего воображения, девичьих мечтаний! Вы должны быть прекрасны. Давай, Лизонька, начнём сначала.

С пятого раза у Евгения – предмета девичьих грёз – наконец получается плюхнуться на стул довольно плавно. И Татьяна продолжает свой известный монолог:

– Но вы, к моей несчастной долеХоть каплю жалости храня,Вы не оставите меня.

Сначала я молчать хотела;Поверьте: моего стыдаВы не узнали б никогда…

Сергей – Евгений сидит чинно и молчит.

«Иногда мне везёт! – подумала Лиза, произнося хорошо выученный текст. – Что было бы, если б здесь вместо этого пня сидел Герман? После того, как он обозвал меня и жабой, и оборотнем!»

Дальше по задумке Екатерины Витальевны Татьяна поднимается из-за стола, подходит к воображаемому Евгению и кладёт ему руки на плечи:

– Когда б надежду я имелаХоть редко, хоть в неделю разВ деревне нашей видеть вас,

Чтоб только слышать ваши речи,Вам слово молвить, и потомВсё думать, думать об одномИ день и ночь до новой встречи.

В этот момент на сцену выбегает хоровод девичьих грёз Татьяны. Во время спектакля на них будут надеты белые платья и венки из живых цветов, сейчас – кто в чём: у одних на ногах кроссовки, у других туфли, у третьих грубые сапоги с заклёпками. Грёзы проносятся мимо Евгения и Татьяны с ритмичным топотом, берут Евгения за руку и увлекают за кулисы.

– Грёзы, а нельзя полегче? – кричит им вслед режиссёр, но за топотом грёзы её не слышат.

Звенит звонок.

После репетиции возмущённые грёзы снова накинулись на Лизу – Татьяну:

– Ну ты даёшь! Это же надо, связалась с бомжачкой! Это тебя не красит. Мы как подруги должны предупредить: ты роняешь свой авторитет, опускаешься на дно, оттуда не так просто выбраться. Будут на тебя потом все смотреть как на донного жителя, тебе это надо?