Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова

«Художество требует еще большой точности, чем наука…» Очень спорно, хоть и классик, художество требует не , а просто точности. Ведь если меркой документальной точности оценить его же Наполеона… Не надо ею оценивать художественное произведение. Иначе к «Маленьким трагедиям» потребуется приложить свидетельство медицинской экспертизы. А для читателя важно, что гений и злодейство – вещи несовместные. И нам одинаково достоверны Наполеон Тарле и Наполеон Толстого, просто они созданы по разным законам. Понятно, книги эти и «Большой Жанно» несоизмеримы, но ведь спор идет не о масштабах таланта, а о принципе.

Правда документа и правда образа – как они соотносятся? В этом смысле считаю интересным начатый разговор на страницах вашей газеты, спасибо за него, и примите, пожалуйста, пожелание, чтобы он был продолжен.

Э. Эркомайшвили (Элла Григорьевна), г. Свердловск

Прошу без согласования со мной в обзоре не печатать.

14/I–84 г.

Элла (Нинелла) Григорьевна Эркомайшвили (Еркомайшвили) (род. 1933) окончила историко-филологический факультет Уральского гос. университета им. Горького (1956), получила распределение в редакцию газеты «Березовский рабочий», где проработала пять лет – сперва литсотрудником, затем редактором; с 1961-го – в Свердловском комитете по телевидению и радиовещанию (корреспондент, затем зам. главного редактора), увлекалась историей пушкинской эпохи.

Дополнения

53. Письмо Н. Я. Эйдельмана в редакцию «Литературной газеты» (первоначальная версия), 22 сентября 1983

О статье А. Мальгина «Разрушение жанра» (ЛГ, 21 сентября 1983)

1. Статья написана неквалифицированно и злонамеренно. Я не согласен ни

2. Автор допускает передержку: он явно трактует мою книгу «Большой Жанно» как произведение документально-биографического жанра. Это не так: книга (хороша она или плоха) относится к жанру художественному; это видно по множеству признаков и прежде всего по основному приему – созданию вымышленного дневника.

3. Если же исходить из художественного жанра, то нет никакого его «разрушения» (о чем скорбит заглавие статьи). Фраза статьи, что автор вылепливает «какую-то совсем иную, новую реальность», – в этой связи не упрек, а комплимент. Азбучная истина, тысячекратно повторенная во множестве трудов по литературоведению и искусствознанию, – что именно создание есть цель, заслуга художника.

В другом месте статьи автор не скрывает, что считал бы моим достижением, если бы появилась книга, где «осталось бы мало места для вымысла, зато получилось бы жизнеописание». Здесь все – не по адресу: подобные замечания имели бы смысл, если бы речь шла о таких, например, моих книгах, как «Лунин», «Апостол Сергей»: там жанр документально-исторический – здесь иной, совершенно с другими законами соотношения реальности и вымысла. Серия «Пламенные революционеры» предоставляет своим авторам возможность выбора жанра, а вовсе не требует единообразного «жизнеописания» с минимумом «вымысла».

4. Итак, «Большой Жанно» написан в художественном ключе, отчего все конкретные примеры Мальгина – совершенно не примеры.

а) пирушка декабристов с 20 июля 1858 года перенесена на сентябрь того же года, хотя кое-кого из участников в Москве уже не было. В документальной биографии это было бы дурно, – в художественной, творящей новую реальность, абсолютно нормально. Иначе зачеркнем «Капитанскую дочку», «Смерть Вазир-Мухтара», где множество подобных «передержек»; иначе правы те критики, что восклицали в 1860‐х – 1870‐х годах, что у Толстого «сплошные ошибки» в описании Кутузова, Бородинской битвы и пр. Пирушка декабристов, которая в сентябре типологически не могла отличаться от июльской, необходима автору, ибо он описывает последнее путешествие Пущина. Этот перенос правомерен; такое было, есть, будет – правильно!